мы все были простолюдинами. Что касается укрощения принцесс —считайте, что это лучшее развлечение, чем протыкать копьями оленей и нескольких тощих кабанов. По крайней мере, это заняло бы вас, и...
— И держало подальше от вас? Это я могу сделать, милорд! Доброго вам дня!
Прощальное пожелание лорда Хелмстоуна походило на рев, и когда он резко развернулся и выбежал, то отпихнул с дороги слугу-виночерпия с такой яростью, что один из лучших графинов Саммертри со звоном ударился о стену коридора.
Хозяин с ободряющей улыбкой отослал слугу, плотно закрыл дверь, поставил на место засов и направился к своему столу. Но, похоже, лорд Саммертри в этот момент был не в настроении писать. Он обошел кресло, не останавливаясь, и с удивительной быстротой для человека столь мускулистого и седеющего отдернул гобелен, скрывавший дверь в гардероб. Меч лорда был наполовину обнажен, когда он смотрел в широко раскрытые глаза все еще потеющего мага короля. Он вежливо спросил:
— Надеюсь, вы услышали все, что хотели. У вас есть веская причина объяснить мне, почему я не должен просто проткнуть вас этим славным клинком прямо сейчас, как я сделал бы с любым забравшимся вором?
Калэдней откашлялась.
— Вы не боитесь моего Искусства?
Саммертри криво улыбнулся ей в ответ.
— Разве вы не должны бояться моего?
Большее из двух богато украшенных колец на его левой руке мигнуло, и вокруг аристократа появилась поющая, сияющая аура. Он отступил назад и выхватил меч. В тишине они оба наблюдали, как сияние, которое соответствовало щиту Саммертри, пробудилось в его клинке и начало бесшумно мчаться по его ярким, острым краям.
— Нет, — решительно сказала маг короля, вскинув голову. — Я знаю, что вы верны Короне, и поэтому мне нечего бояться.
Саммертри поднял бровь.
— Я не знаю, кому верны вы, — мягко ответил он, поднимая меч так, чтобы его острие оказалось на волосок от хлопка, покрывающего ее грудь, —поэтому стоило бы.
Клинок поднялся, угрожая ее горлу.
— Кто такая Калэдней на самом деле? — спросил аристократ почти мурлыкающим голосом. — Откуда нам знать, действительно ли Вангердагаст выбрал вас, а если и выбрал, то что он планировал для нашего прекрасного королевства? Кому он по-настоящему предан и кому служите вы? Я снова спрашиваю: почему бы мне просто не пронзить вас сейчас, как того хотят многие горячие головы среди нас, носящих титулы?
Сталь сверкнула, когда в комнату вошел Гларастир Раулиган.
— Потому, милорд Саммертри, —твердо сказал он, — что поступить так значило бы стать предателем — человеком, которого я был бы вынужден казнить, даже в его собственном поместье, за столь жестокое убийство и преднамеренную измену Короне.
Эверран Саммертри не привык, чтобы к нему так безмолвно подкрадывались незнакомцы — по крайней мере, в его собственном кабинете— с кинжалами в руках, готовые метнуть их в него. Если старый лорд был удивлен, то Калэдней — еще больше.
Кто вы? — спросили они почти одновременно.
Гларастир улыбнулся легкой улыбкой и ответил:
— Я думаю, на самом деле вы хотите спросить меня, кому я служу. Что ж, я время от времени играю на арфе и ношу с собой перстень с Пурпурным Драконом, с моим именем, выгравированным самим Азуном IV, и коронное поручение от Вангердагаста.
Лорд Саммертри покачал головой.
— Похоже, сегодня вечером мои личные покои превратились в популярное крыло двора, — заметил он, протягивая руки обоим своим гостям. —Выпьете со мной вина?
Две головы одновременно покачали, вежливо отказываясь. Человек, вошедший с балкона, поднял другую руку, и лорд Саммертри увидел, как свет его любимых ламп блеснул на острие очень острого длинного меча. Когда он в первый раз задумался, не умрет ли сегодня вечером, откуда-то совсем близко вспыхнул другой свет, и маг короля исчезла.
Двое мужчин посмотрели друг на друга и пожали плечами.
— Приятного вам вечера, лорд, — тихо сказал Гларастир, прежде чем сделать два быстрых шага и перепрыгнуть через перила балкона в сгущающиеся сумерки.
— Поздновато для этого, вам не кажется? — пробормотал лорд Саммертри после того, как некоторое время простоял один с поднятым мечом.
Аккуратно положив его на стол, он подошел к буфету, недрогнувшей рукой налил себе бокал любимого вина и задумчиво вышел на балкон, чтобы посмотреть на, что барды любят называть «мягкие летние звезды».
Щупальце, которое ударило его по глазам и рту и сломало шею быстрым, жестоким рывком, прежде чем выхватить дрожащее, дергающееся тело дворянина из поля зрения, сопровождалось спокойным, слегка хрипловатым женским бормотанием:
— Еще как поздновато, милорд Саммертри, но еще не слишком поздно, чтобы вы передумали и присоединились к заговорщикам.
На мгновение, когда она согнула пару щупалец и небрежно бросила большое, безвольное тело на крышу поместья на поживу воронам, фигура, которая говорила, напоминала Шамру Целительницу. Момент, и она уменьшилась и сгустилась, приняв грузный облик многоуважаемого бездетного холостяка-аристократа. Босиком она побрела в гардеробную, чтобы выбрать одежду, на ходу подхватывая упавший кубок.
Когда несколько мгновений спустя она двинулась через кабинет к двери и засову замка с полной уверенностью и почти точной походкой лорда Саммертри.
По крайней мере, у нее была эта пыльная комната, защищенная заклинаниями лорда Вангердагаста, чтобы никого не впускать, в качестве убежища. Прямо сейчас Калэдней из-за крайне сильной головной боли — и это было мягкое слово для того, что она чувствовала — нуждалась в этом.
Когда ее голова зазвенела и закружилась, она схватилась за виски, тихо проклиная всех жадных дворян, которыми Кормир, казалось, был так щедро одарен. Прокляни боги их всех! Даже здесь, во дворце, они кружили, как стервятники, вокруг гробницы Азуна, не сводя глаз с трона. Она не хотела ничего из этого — маг короля, придворный маг и леди мастер военных волшебников и все остальные колючие, сладкие слова при дворе.
Лесное Королевство было прекрасным местом, и она чувствовала себя как дома — это и был дом — но почему она не могла просто поселиться в старой, ветхой хижине в лесу и творить там магию в одиночестве? С каждым месяцем это чувство нарастало в ней все сильнее. Калэдней знала, что может творить удивительные вещи, если найдет время, чтобы попытаться управлять своим колдовством так-то и так-то, наблюдать и пробовать снова,
высвобождая магию, которая была истинным Искусством, а не этими сухими надписями, которые так любили волшебники.
