предложила подчистить твои воспоминания, оставить только память о самом обряде. Тебе эта идея очень понравилась. Я пытался отговорить, но ты тогда не на шутку заупрямилась.
— Мама говорила, что во время беременности я вела себя невыносимо. И Олеся тоже так считает. Но я не помню, чтобы дело было настолько плохо.
— Я застал только самое начало. Первый месяц. Но да, ты… была сама не своя. Мы договорились, что я снова расскажу тебе и про беременность, и про обряд, и про мой мир, когда вернусь. А пока ты останешься в счастливом неведении, как ты это называла. Так как ни способностей, ни защиты у тебя нет, да и сама ты хотела «вернуть всё, как было», вмешательство удалось. Несмотря на то, что менталист я слабый, ты открылась настолько, что всё получилось. А потом я не вернулся.
Пальцы на моей спине замерли, а потом двинулись вверх до основания шеи. И принялись отмывать волосы. От удовольствия я закрыл глаза и немного откинулся назад.
— Почему ты не вернулся? Ты уже знаешь?
— Да. Но мне проще будет показать, чем объяснить. Если ты не против.
— Нет, конечно. Я бы очень хотела знать.
Я повернулся и посмотрел в невероятные глаза цвета неба.
И поделился с женой всем тем, что узнал за последние дни.
Анна
Даже не знаю, что меня потрясло сильнее — чувства или воспоминания Алекса. То, что он показывал, поразило настолько, что я долго хватала ртом воздух, когда он разорвал контакт.
А потом прижала его к себе и расплакалась. За него. Вместо него.
После чёртова Обряда Очищения я была сама не своя — все подавляемые раньше желания рвались наружу. Помириться с мужем. Завести ещё одного ребёнка, пока не поздно, а то мальчишки совсем взрослые стали, и скоро я буду им совсем не нужна. Задушить Ксендру, закопать и посадить сверху яблоню. А сорт яблок назвать ксендровкой. Или шлёндровкой, по настроению.
Вместо того, чтобы сдержанно поговорить с Алексом, как планировала, я обнимала его обеими руками, сидя на нём в ванной. Голая. Если я таким образом давала ему выбор, то он был только из одного варианта.
— Василёк, прости меня за всё, что я сделал не так. И не прогоняй, пожалуйста.
Его взгляд изменился. Глаза снова стали такими, как я их помнила. Никакого холода, отчуждения, вызова. Только вина и нежность.
— Не буду, — всхлипнула я. — В смысле, прогонять не буду, а прощать буду. Я тоже вспомнила кое-что. Но обрывками.
— Удивительно, что вообще вспомнила спустя столько лет.
— Но ты же вспомнил…
— Под воздействием чувств, которые противоречили заданным установкам, внушение дало сбой. Оно вообще сбоило, и временами я то охладевал к тебе, то, наоборот, проникался чувствами. Это было сложно. И с Ксендрой было тоже самое. Я то бесился, то не чувствовал ничего, то сгорал от любви. Вот меня и лихорадило. Прости, что тебе досталось столько боли.
Я прижалась к нему и прикрыла глаза.
— Ты можешь связаться с леем Арванисом? У них всё в порядке?
— Да, — ответил Алекс после паузы и короткого разговора по мыслеречи. — Они будут позже.
— Ты правда хотел меня убить? — тихо спросила я.
— До того, как оказался в твоём мире. А после — самообманом занимался. Ничего я бы не смог тебе сделать, а каждый раз при мысли, что с тобой могло что-то случиться, в жилах стыла кровь. Так что Эртанис оказался прав. Думаю, надо будет позвать их с Маританой в гости. Как считаешь?
— У нас имение разрушено.
— Мне нравится, как это звучит, — тихо рассмеялся Алекс.
— Что имение разрушено?
— Что оно разрушено у нас. Но мы его отстроим, вместе. Станет лучше прежнего. Я всё равно никогда не ощущал себя там, как дома. А так — ты переделаешь там всё под себя, и станет уютно. В Иртовиле жить я не смогу. Это слишком далеко от столицы, да и потом, это же дом отца, а не мой. Кстати, нам ещё нужно столичный дом достроить. Василёк, как ты смотришь на то, чтобы опять за меня замуж выйти?
— Я подумаю. Пока что ты на испытательном сроке. Может, ещё распробуешь вкус свободы… теперь-то ты не ограничен меткой.
— Ни за что. Но говорить я больше ничего не буду. Ты сама увидишь и убедишься. Ты как, ощущаешь себя достаточно отмытой? — он убрал с моей щеки прилипшую влажную прядь.
— Да.
Алекс вытащил меня из ванны, завернул в пахнущее цветами полотенце и отнёс в спальню. А затем поцеловал. И увлёкся. Спустя минут пятнадцать на теле не осталось ни единого нецелованного места.
— Иди ко мне, — притянула я его к себе.
— Я не могу… Такой сумбур в голове, что я с трудом себя контролирую. И магию тоже. Ты можешь забеременеть.
— Девочкой? — вырвалось у меня.
Алекс приподнялся на локте и внимательно посмотрел мне в глаза. Он невозможного фиолетового взгляда по коже побежали мурашки.
— А ты хочешь девочку? — с затаённой надеждой спросил он и серьёзно добавил: — Я очень хочу. А то я совершенно пропустил твою первую беременность, и мне даже почти не досталось её невыносимости. Несправедливо, ты не находишь?
— Нахожу, — пришлось согласиться с ним.
Меня же накрыло невозможным счастьем, словно последние месяцы прошли в тягучем кошмаре, и только сегодня наконец удалось пробудиться. Я жарко поцеловала Алекса, оплетая руками его шею, и растворилась в ощущении близости.
Мне было хорошо, так мучительно прекрасно хорошо, что всё остальное больше не имело значения.
Эпилог
Алексис
Пока страну лихорадило в ожидании так и не наступившей войны, а Аврелис организовывал первый в истории Аларана парламент, Эльогар тоже лихорадило, но куда серьёзнее.
Беременность Ани проходила непросто. Сначала был токсикоз, и жену тошнило от всех запахов сразу. Есть она могла только мясо, тушёное с укропом, укроп и бульон из мяса с укропом, а пить — воду или отвар. Из укропа, естественно. К счастью, он в хорошо взошёл и буйно рос, заполоняя собой половину отведённого под грядки пространства.
Чтобы выразить свою поддержку, или, если уж совсем честно, перед лицом ультиматума лишиться матери, жены и невестки, мы тоже ели укроп. Иногда, конечно, сбегали в столицу и съедали там столько, сколько могли вынести наши желудки, но по возвращению были всегда разоблачаемы и заклеймены людьми без души и обоняния.
Несмотря на приличную доплату, не весь персонал выдержал укропную пору, хотя экономка зайтана Тиварт неплохо похудела и до сих пор с
