обрушилось.
— Внутренние стены? — с тревогой спросил отец, глядя на дом.
— Скорее всего. Несущие конструкции обязаны устоять, — уверенно ответила мама.
Я быстрым шагом двинулся внутрь.
— Алекс, но там опасно!.. — позвала мама.
— Ты сама только что сказала, что конструкция устоит.
Переходя на бег, я нацелился на окна гостиной. Идти через входную дверь и находиться в здании лишние минуты не хотелось. Сквозь одно из разбитых окон я забрался внутрь и ужаснулся состоянию дома. Одна из стен лежала прямо на хилкуте, прижав к нему крышку. В воздухе стояла кирпичная пыль.
— Аня? — заорал я.
Из деревянной махины послышались приглушённый стон и стук.
Здание тряхнуло ещё раз, пол задрожал, сервант забился об стену, стулья заездили по свободной части пола, а стена, что лежала на крышке, растрескалась. Я запрыгнул сверху и доломал кирпичную кладку. Она разломилась пополам и рухнула. Поднялся столб пыли. Я откинул куски стены, что мешали открыть хилкут, в сторону, взялся за ручки и потянул. Тяжеленная крышка едва скрипнула, почти не поддавшись.
— Анечка, помоги, — просипел я, напрягая все силы.
Но крышка осталась неподвижной.
— Алекс?! — раздался потерянный сдавленный голос жены.
— На счёт три толкай крышку вверх, — скомандовал я в щель.
Здание снова тряхнуло, сервант со звоном завалился вперёд, брызнули осколки стекла.
— Раз, два, три!
Я напрягся изо всех сил, потянул вверх, и почувствовал, как изнутри давит Аня. Крышка вдруг резко поддалась и откинулась, я едва успел вынуть ладони из ручек, иначе переломал бы пальцы.
Аня села внутри, измазанная чёрной жижей, испуганная и голая. Я стащил с себя кафтан и выдернул её из хилкута. На влажном теле Ани тут же осела каменная пыль. Закутав в кафтан, прижал жену к груди и потянул к окну, но не успел — ещё один толчок выбил пол из-под ног и обрушил на нас стену. Я отшагнул в сторону, но поздно — по спине горячим наждаком прошлись осколки кирпича, кожу засаднило, но Аня не пострадала, успел прикрыть её собой. Схватил жену в охапку и утащил на подоконник, следя, чтобы босые ножки не коснулись осколков стекла.
Спрыгнул вниз и поволок Аню прочь от дома, который лихорадило землетрясением.
— Стой! — воскликнула она. — Дети!
— С ними всё в порядке.
Помог жене вдеть руки в рукава, застегнуть кафтан и снова прижал к себе, пока она не сопротивлялась.
— Я думал, ты погибла…
— Я так испугалась! — всхлипнула она, вцепившись в меня.
И разревелась.
Погладил по влажным облепленным строительной пылью волосам и предложил:
— Отправимся в Иртовиль? Ты не пострадала? Видений нет? Голова не болит?
Она отрицательно замотала головой, размазывая слёзы по грязному лицу. Я не удержался и коротко поцеловал её в висок.
— Папа, эвакуируешь маму, Аню и детей в Иртовиль? — спросил я, когда мы подошли к домочадцам. — А ещё нам нужно осмотреть другие здания, проверить, нет ли пострадавших.
— Всё это я возьму на себя. Детей и воспитателей перекину чуть позже, — сказал отец. — Сил на портал для всех не хватит. Ты сам ранен, тебе необходимо обработать ссадины на спине.
«Воспользуйся моментом и помирись уже с женой!» — мысленно добавил он.
Перед нами возникло марево портала, и я утянул Аню за собой, пока она не успела возразить. Портал вывел нас прямо в мои покои в Иртовиле, и я сразу понёс дрожащую жену в ванную комнату.
— Очень испугалась? Всё хорошо. Землетрясения бывают, хоть и редко. Видишь, сюда толчки даже не докатились, наверное, — успокаивающе приговаривал я, засовывая растерянную и ещё одетую в кафтан Аню под тёплые струи воды. — Давай сначала смоем грязь, Василёк.
— Что? — срывающимся голосом спросила она. — Алекс, что ты сказал?
— Василёк, я всё вспомнил, и очень хотел бы с тобой поговорить. Но это очень долгий разговор получится.
— А на спине что?
Аня развернула меня к себе спиной, но там уже почти не осталось следов от ран. Адреналин от страха потерять жену встряхнул так, что я чувствовал себя почти бодрым, усталость отошла на дальний план, а остатки заёмных сил из накопителя Тарниса помогли залечить порезы и царапины.
— Мойся, я пока принесу халат, — сказал я, кладя полотенце рядом с бортиком ванны.
Но на белоснежной пушистой ткани остался грязный след от пальцев.
— Не надо, я же хочу чистый халат, — фыркнула Аня и принялась снимать с себя мой кафтан, медленно его расстёгивая.
Я честно хотел отвернуться. Планировал не смотреть и оставить её одну. Намеревался не давить и не приставать… Но руки потянулись сами. Я коснулся восхитительно нежной кожи на бедре и поднял на Аню виноватый взгляд.
— Давай сначала поговорим… — сипло предложил я.
— Давай. У меня к тебе очень много вопросов, Алекс. Очень много. Например, вот один. Ты рассказывал мне правду о себе и моей беременности перед Обрядом Единения?
— Рассказывал, — ответил я, завороженно помогая смывать тёмную жижу с прекрасной белой кожи Ани.
— А почему я этого не помню?
— Ты сама так решила. Когда я тебе всё рассказал, ты жутко разнервничалась. Гормональный фон изменился, и ты с самого начала беременности на всё стала реагировать очень… эмоционально, — ответил я машинально, следя, как её тонкие пальчики намыливают живот и грудь. — И когда мне нужно было идти, ты категорически не захотела меня отпускать. Переживала. Я несколько раз объяснял, что уйти всё равно придётся, потому что мне не нравился твой мир. И магия ослабевала. И для детей лучше было бы расти здесь, в Мундаре. Ты предложила сразу отправиться вместе, но я решил, что это слишком опасно. Хотел сначала разведать обстановку самостоятельно. Но ты никак не хотела меня отпускать. Думаю… думаю, что тебе так подсказывало чутьё. Но я тогда решил, что раз ты не маг, то можно не прислушиваться к твоей интуиции. А зря. Она у тебя очень сильная, Василёк.
Аня села в ванну, и я помог смыть пыль с тонких светлых волос.
— Разденься и сядь сюда ко мне спиной, — повелительно попросила жена и продолжила: — И что ты сделал, Алекс?
— Мы разговаривали. Даже поругались. Потом помирились. Ты лежала у меня на плече и сказала, что тебе было бы проще меня отпустить, если бы ты ни о чём не знала, и что теперь ты слишком сильно волнуешься и переживаешь. Мне твоё состояние тоже не нравилось. Ты действительно слишком сильно нервничала, и я просто не мог тебя оставить одну в таком состоянии, ещё и беременную. Но и не идти я тоже не мог.
— И? Что ты сделал дальше? — спросила Аня, намыливая мне плечи.
— Ты
