конце июня или начале июля и написанные в быстрой последовательности - одно под заголовком "Вечер вторника", другое "Вечер воскресенья", - рекламируют знакомую дилемму:
Мне жаль, что я беспокоил вас в тот вечер. Необходимо, чтобы мы рано или поздно пришли к взаимопониманию, но торопиться не стоит. Если ваш ответ в конце концов должен быть отрицательным, я не вижу причин, почему мы должны расстаться, если только вас не беспокоят неопределенные отношения. Я бы бесконечно предпочел иметь тебя только в качестве друга, чем не иметь вообще, и я бы даже, на этих условиях, обязался прекратить преследовать других женщин, если бы ты действительно хотела, чтобы я этого не делал. Я не знаю, осознаешь ли ты когда-нибудь, как много ты для меня значишь. Кроме того, ты сказал, что думаешь, что наконец-то заведешь любовника, и если это так, то я не вижу причин, почему это не должна быть я, если только у тебя нет каких-то причин отстраняться от меня лично. Я не особенно возражаю против ожидания; я должен ждать в любом случае, так как я не в состоянии жениться и, вероятно, не смогу в течение нескольких лет. Так что давайте продолжать как есть... Только, даже если мы останемся друзьями, вы не должны возражать против того, чтобы я занимался с вами любовью понемногу и иногда просил вас пойти дальше, потому что это в моей природе.
Очевидно, что эта откровенность не вызвала немедленного отклика, так как во втором письме откровенность сменяется прямым раздражением: "Как унизительно, что я должен писать снова, прежде чем вы ответите на мое письмо. Когда я вижу, как другого мужчину топчет женщина, как ты топчешь меня, я спрашиваю себя, почему он не повернется и не разорвет ее, но в моем случае я так долго терплю это, что полагаю, что такова природа мужчины". Есть что-то немного кислое и в язвительной приписке: "Постарайтесь написать в этот раз, если сможете выкроить минутку между теннисными вечеринками с викарием или коктейлями и пижамными вечеринками, или чем бы то ни было, что отнимает ваше время в наши дни".
Что бы Бренда ни говорила в ответ, их близость должна была прерваться с наступлением школьных каникул. В конце июля она вернулась в родительский дом в Бедфорде, а затем исчезла в Ирландии. К этому времени Оруэлл подошел к последним главам "Дочери священника". Заметка с пометкой "Воскресный вечер" показывает, что он дошел до страницы 221, пересматривая ее, а в следующем письме ("Дорогая Бренда... С большой любовью Эрик"), отправленном в конце июля после отъезда Бренды из Саутволда, признается, что он "так несчастен, борясь в недрах этой ужасной книги". Тем временем другие дружеские отношения переходили в новое измерение. Деннис и Элеонора поженились и собирались переехать на Дальний Восток, где Деннис должен был занять должность помощника хранителя музея Раффлза в Сингапуре. Одинокий и разочарованный, не зная, что ждет его в будущем после завершения работы над книгой, Оруэлл начал изливать свои горести отсутствующему другу. 'Когда ты вернешься? Я не могу держаться здесь, когда тебя нет... Я бы хотел, чтобы ты вернулся и остановился где-нибудь до конца каникул".
К концу лета он принял решение: он уедет из Саутволда, как только закончит работу над книгой. Когда она вернется, требует письмо от конца августа. Я уезжаю в город, как только закончу книгу, которую пишу". Работы пока не было, и "я еще не решил, где буду жить, но на выбор - где-нибудь в трущобах". Что касается его жизни в Саутволде, Оруэлл признается, что ему нравилось ходить в крошечный кинотеатр города с Ричардом Блэром, хотя последний испортил "хороший фильм про мошенников", настояв на том, чтобы заранее рассказать ему сюжет. Но общий тон - решительно жалость к себе. Брак Денниса и Элеоноры "лишил меня двух друзей одним ударом". Все шло плохо, от предварительных экземпляров американского издания "Бирманских дней", которые "заставили меня извергаться, когда я увидел их в печати", до нынешнего начинания: "Что касается романа, который я сейчас заканчиваю , то он заставляет меня извергаться еще сильнее". В Саутволде было полно девочек-гидов, и попытка поплавать на природе на пустынном участке Истон-Брод закончилась некомфортно, когда "около 50 человек подошли и укоренились на месте. Я бы не возражал против этого, но среди них был береговой охранник, который мог задержать меня за купание голым, так что мне пришлось плавать вверх и вниз большую часть часа, делая вид, что мне это нравится".
Бренда, призывавшая "возвращайся скорее, дорогая", все еще отсутствовала в начале сентября, и к этому времени роман, по мнению его автора, начал двигаться назад с пугающей скоростью. Есть целые пачки, которые настолько ужасны, что я действительно не знаю, что с ними делать". Работа стала трудной из-за шумного возвращения ярмарки в Саутволд, но можно было найти утешение в садоводстве и выращивании гигантского костного мозга, "который по размеру почти соответствует Празднику урожая". Хотя возвращение в Лондон было не за горами, и он уже начал прикидывать возможные места жительства - респектабельные кварталы снова были исключены, "потому что меня от них тошнит", - он по-прежнему занимался садоводством, сажал капусту и ездил в Лоустофт и Норвич в поисках луковиц. Когда американское издание "Бирманских дней" только вышло из печати, Бренду просили "молиться за его успех, под которым я подразумеваю не менее 4 000 экземпляров. Я понимаю, что молитвам дочерей священников уделяется особое внимание на небесах, во всяком случае, в протестантском квартале". Новый роман был почти закончен, но Оруэлл признался, что сомневается в его перспективах. Я не верю, что кто-нибудь его опубликует, а если и опубликует, то он не будет продаваться, потому что он слишком фрагментарен и в нем нет любовного интереса". Бренда должна обязательно сообщить ему, когда она вернется, чтобы он мог освободить для нее воскресенье, "и, пожалуйста, не связывай себя обязательствами на все первые две недели, чтобы у меня не было возможности увидеть тебя". Была еще одна поездка в Лондон, во время которой он пытался убедить Джонатана Кейпа заинтересоваться "Бирманскими днями" - шансы были невелики, доложил он Муру, поскольку Кейп и Gollancz наняли одного и того же адвоката. Наконец, 3 октября рукопись романа "Дочь священника" была отправлена на почту. Оруэлл заверил своего агента, что "все получилось на славу". Есть фрагменты, которые мне не нравятся, но боюсь, что в целом это очень несвязно".
Это был проницательный комментарий. A Clergyman's Daughter - роман эпизодический, настолько
