- Так, отлично. - Григорий Петрович ухватился запапку и метнул быстрый взгляд на Федьку. - Слушай, я тебе тут еще одногорецензента нашел, думаю, он и с проверкой твоего диплома неплохо справится.Вот, зовут Федор Балдурин, весьма рекомендую.
- Зачем? - кажется, я сказала это чересчур резко, ибоГригорий Петрович поднял на меня удивленные глаза.
- Ты насчет рецензии или проверки? - ГригорийПетрович, честь и хвала ему, быстро отошел от резкости моего тона, и по-барскиоткинулся на спинку стула. - Чем больше рецензий - тем лучше. Значит, работадействительно хорошая и заслуживает отличной оценки. А проверка - у меня ужевзгляд "замылился", я столько раз читал и обсуждал с тобой темутвоего диплома, что могу что-то упустить. А Федор - нет, и он отлично с этимсправится. Не первый раз прошу его об этом.
- Я против. Он даже не преподаватель!!! Он студент!
- Вообще-то, Федор уже два года как работает у нас накафедре, - задумчиво протянул Григорий Петрович, переводя задумчивый взгляд сразъяренной меня на молчаливого Балдурина. - Так, мне в деканат надо, а вы тутобсудите что и как. Приду через полчаса, чтобы была договоренность. Если тебе,Коралова, конечно, нужен отличный диплом.
- Это шантаж! - воскликнула я, но Григорий Петровичбодро хлопнул дверью. Я повернулась к Федору. - Что, решил таким образом сомной поговорить?!
- Если у тебя нет времени - то почему бы неиспользовать имеющиеся связи, - пожал плечами Федька. - К тому же намдействительно надо поговорить. Об одном неприятном и щекотливом моем поступке.И я хочу сам рассказать о нем, чтобы тебе не дошла информация от других людей вискаженном виде.
- Да? А откуда я знаю, не исказишь ли ты ее?
- Значит, уже дошла информация? - взгляд Федькипогрустнел. - Кто?
- Какая тебе разница?! - я закипала все больше.Кажется, Везувий и Помпеи уступят мне пальму первенства по выбросу газов ипепла.
- Есть разница, и очень большая. Так кто? - Федькавстал, но я сделала шаг назад и зашипела:
- Не подходи ко мне, гад! Еще шаг - и я тебяпокалечу!
- Лиль, кто? - тон голоса Федьки стал умоляющим и ясдалась:
- Юлька. Она слышала, как ты вчера с кем-торазговаривал о споре и его предмете. Господи, Федя, как ты мог!!!!! КАК ТЫМОГ!!!!!!!!
- Можно я все объясню?! Пожалуйста, выслушай меня!!!
- Да к черту твои объяснения, Балдурин! Ты понимаешь,что ты вообще наделал! Ты спорил на меня! Что уложишь в постель! Как вообщеможно на такое спорить? Вот как?! Ты мразь последняя!!!!
- Лиля!! Пожалуйста!
- Ты! Я думала, что ты особенный, не такой как все! Аты! - я едва сдерживала рыдания, - ты обыкновенный...
Все мои мечты разбились в пыль. Стекло обычно бьетсявдребезги, на мелкие кусочки, но мои мечты были из песка - и одного дуновенияветерка хватило, чтобы их узоры превратились в ничто. В последнее время Федькадля меня стал свежим глотком воздуха в мире людей. Он казался человеком издругой реальности: его интересы, увлечения, мысли - все отличалось отостальных. С ним я всегда не знала, что будет в следующий момент, как онповедет себя, что скажет, что сделает. Я не могла объяснить этого "ботаника".Но сейчас все встало на свои места. Он был как все, просто умнее на порядок. Язакрыла глаза. Хотелось сбежать куда-нибудь, зарыться в темноту, свернутьсяклубочком и дышать носом. Мне не нужны были чьи-либо жилетки, груди или плечи.Я могла перенести все это и сама, но только в одиночестве. Мне нужна былатишина и пустота.
- Лиля... - его голос, такой любимый, нежный, нужныйи одновременно ненавистно обыкновенный. Тепло от прикосновения его руки к моемуплечу тряхнуло меня не слабее разряда тока.
- Не трогай, - кажется, мой голос прозвучал глухо.Сейчас я могла расплакаться, громко, противно, мокро. Но не было желаниядемонстрировать ему свои чувства, я слишком гордая для этого. Пусть думает, чтоя сильная и могу все смахнуть, словно пылинку с плеча. А потом я забьюсь вугол, закрою глаза и предамся горю и слезам. - Не трогай меня, мне противнытвои прикосновения. Прикосновения обыкновенного человека. Меня могут касатьсятолько удивительные, волшебные люди. Такие, каким ты был до своего мерзкогопоступка...
И я подняла глаза на Федора. Его красивые серые глазасейчас были похожи на грозовое небо, которое вот-вот должно было разверзнутьсястрашным судом над миром грешников. Не знаю, что читалось в его взгляде, но яне могла отвести глаз. Я хотела! Я мечтала смотреть только в его глаза! Любитьих, целовать! А взамен получила лишь осколки своей мечты.
- Надеюсь больше никогда тебя не увидеть, -прошептала я и, скинув руку парня со своего плеча, пошла к двери. Хорошо, что ясегодня на шпильках, звук цокающих каблучков словно гвозди вбивался в тишину,повисшую в кабинете. Приятно! Приятно до омерзения втыкать иголки в сердца,пусть эти сердца принадлежать тебе и твоему любимому человеку. Ты испытываешьболь, но делишь ее на двоих. И от эгоистичного понимания, что больно и другому- улыбаешься и машешь.
- Нет, - сильные руки обхватили меня и прижали кгорячему телу. - Я не могу тебя отпустить! Не так!
- Пусти! - тщетно дернулась я, пытаясь высвободиться.- Ты...как ты не понимаешь, что все, между нами пропасть! Ты погубил все тоживое, что вырастили мы вместе! Ты растоптал все ростки - и поле пусто и голо!Облито бензином и сожжено! Земля более не плодородна!
- Я люблю тебя, - горячий шепот в районе ключиц обжеги заставил умолкнуть. Я замерла, а Федька уткнулся мне носом в шею. "Онспециально так сказал, это не правда", - зашептало разгоряченное сознание,- "только чтобы остановить тебя!!!"
- Я очень люблю тебя. И мне больше никто не нужен.
- Опять обыкновенные слова, - я опустила голову. - Яне верю тебе, я просто не смогу тебе теперь поверить. Отпусти.
В ответ Федя провел своей рукой по моему бедру. Итело, помнившее негу от ласк этого мужчины, встрепенулось. Я хотела его, глупоотрицать очевидное. Я хотела Балдурина до ломоты в зубах, до дрожания впальцах, до звезд в глазах, до обморока. Не знаю, как еще передать ту гаммучувств, что я испытала от прикосновения Федора. Его теплая ладонь гладящимдвижением вернулась обратно и остановилась на моей левой щеке. Опять этапростая, но очень нежная ласка... Та самая, первая, от которой моя женщинавнутри начала просыпаться, та самая, с которой и началась моя тяга к этомумужчине.
Чувствуя, что я растерялась, Федор повернул меня к себеи нежно поцеловал. Легонько, едва касаясь моих губ. Это был не поцелуй, это былвзмах крыла бабочки, такой же невесомый и прекрасный. Я люблю тебя!!!
- Прости меня, Лиля, - Федор прекратил меня целоватьи обнял. - Прости, если сможешь. Я не собираюсь оправдывать свой поступок, ноон - прошлое. На тот момент, когда я совершил его - я не знал тебя. Но сейчас -знаю. И не собираюсь никому отдавать то, что принадлежит нам двоим. Неповеришь, но я все равно докажу тебе свою искренность.
