приводит примеры: массовое произрастание на полях растений рапса, пшеницы и "изобилие редких форм в немногих местах".
В главе восьмой того же сочинения Дарвин пишет, что нет доказательств того, чтобы инстинкт какого-нибудь животного был направлен исключительно на пользу другого. Здесь же в качестве возможного исключения он ссылается на "один из самых выразительных примеров" — травяных тлей, якобы добровольно отдающих сладкие выделения муравьям, но несколькими строками ниже сомневается в "доброте" тлей и склоняется к мысли, что им, может быть, полезно удаление секрета из своего организма.
В "Происхождении человека", увидевшем свет гораздо позднее, Дарвин отметил, что многие виды животных общественны и что их представители постоянно оказывают друг другу услуги, например предупреждают о надвигающейся опасности. Птицы и некоторые звери на стоянках выставляют часовых. Дарвин привел и ряд более внушительных примеров взаимопомощи. Так, волки сообща охотятся, а пеликаны общими силами ловят рыбу. Самцы бизонов во время опасности встают в круг, а в середину загоняют телят и коров.
Рассуждая о происхождении общественных животных, Дарвин справедливо замечает, что чувство общения и взаимной привязанности должно было развиться раньше, чем животные стали общественными. Творцом и в этом случае оказался естественный отбор. "Между животными, выигрывавшими от жизни в сплоченных сообществах, — пишет Дарвин, — те особи, которые находили наибольшее удовольствие в обществе своих, всего легче избегали различных опасностей, тогда как те, которые мало заботились о своих товарищах и держались в одиночку, погибали в большем числе". Благодаря поддержке отбора сообщества с большим числом членов, способных к симпатии и сочувствию себе подобным, должны были процветать и распространяться. Так развились общественные инстинкты, направленные к взаимной помощи.
Дарвин упомянул даже случаи, когда "разнородные виды держатся вместе", а именно некоторых американских обезьян и общие стаи галок, ворон и скворцов. Отнеся все проявления "общественности" и взаимопомощи к действию естественного отбора, Дарвин, однако, нигде не сопоставил их с конкуренцией и борьбой. Это сделали уже позднее русские ученые — ихтиолог К. Ф. Кесслер, а также географ и геолог П. А. Кропоткин.
Оба они, не отрицая борьбы за существование в природе, противопоставили ей другой принцип — взаимную помощь и в доказательство ее реальности привели массу достоверных фактов. Кропоткин собрал их в объемистой книге, которую назвал "Взаимопомощь как фактор эволюции". Он доказывал, что никакая прогрессивная эволюция видов на основе острого соревнования и борьбы невозможна, потому что из тяжелых испытаний животные выходят ослабленными и истощенными, как скотина после зимнего недоедания.
Идею взаимопомощи горячо поддержал Н. Г. Чернышевский, а уже в нашем веке — такие авторитеты, как Л. С. Берг и А. А. Любищев.
Рассуждая о роли взаимопомощи в историческом развитии животных и противопоставляя свои представления дарвинизму, Кропоткин опирается исключительно на наблюдения над жизнью семей, стад, стай и скоплений, не выходя за пределы вида. У него нет ни одного примера взаимопомощи между разными видами, которая ведет к симбиозу. Но общие рассуждения о противоположности взаимопомощи ведущему принципу дарвинизма еще не означают, что фактом своего существования симбиоз бросает ему вызов.
Чтобы ответить наконец на этот кажущийся трудным вопрос — каково же истинное соотношение между борьбой за существование и взаимопомощью в природе, надо четче представить себе механизм, положенный Дарвином в основу эволюции.
Дарвин не случайно назвал свою книгу "Происхождение видов". Ведь все живое, что развивается, в каждый данный момент существует на Земле в форме видов. Объяснить их эволюцию — значит разгадать, как образуются новые виды и создается все сказочное многообразие живых обитателей планеты. Единства такого объяснения и удалось достигнуть Дарвину, создавшему теорию, поражающую своей внутренней стройностью. Из нее нельзя что-то выбирать по частям. Ее можно только либо принять целиком, либо целиком же отвергнуть.
По Дарвину, борьба за существование проистекает из стремления всех живых существ к неограниченному размножению. Некоторые животные и растения ежегодно производят тысячи и даже миллионы зародышей, и, если бы все они выжили, Земля была бы не в силах ни прокормить, ни уместить их на своей поверхности. Тем не менее их численность на Земле не увеличивается, и, стало быть, из всего огромного потомства, оставляемого двумя родителями, в среднем выживают только две особи, которые становятся продолжателями рода. Из этого факта Дарвин сделал вывод, что все остальные становятся жертвами суровой борьбы за существование. Здесь обнаруживается одно из основных противоречий природы: размножение, будучи источником жизни, одновременно порождает борьбу, ведущую к гибели подавляющего большинства организмов.
Но смерть "косит" не без разбора. Погибают в основном слабые, неспособные противостоять жизненным невзгодам; выживают сильные или более ловкие, т. е. лучше приспособленные к окружающей обстановке. В гибели неприспособленных и переживании наиболее приспособленных и заключается действие естественного отбора.
Борьба за существование реже бывает прямой, физической (как между хищником и жертвой). Чаще всего она выражается в сопротивлении неблагоприятному климату или погоде (стихиям) и, что особенно важно, в конкуренции, т. е. состязании с другими организмами за лучшее удовлетворение насущных жизненных потребностей (в пище, укрытиях от врагов, местах для размножения и пр.). Поскольку у близких видов потребности сходны, а у сородичей одного вида они вообще совпадают, конкуренция между ними, по мнению Дарвина, должна быть особенно напряженной.
Но в природе существует верный способ ее ослабить. Потомство одних и тех же родителей никогда не бывает абсолютно одинаковым. Если внимательно присмотреться, то почти у каждого существа можно обнаружить какие-то вариации в строении, общем складе, привычках. Малейшим индивидуальным уклонениям будут соответствовать незначительные различия в потребностях. Поскольку в одной и той же местности такие слегка измененные потребности смогут легче удовлетворяться, естественный отбор будет стремиться их сохранять и накапливать. Сменится много поколений, и обособившиеся формы, продолжая отдаляться друг от друга, "дорастут" до ранга разновидностей или подвидов; затем они изменятся уже настолько, что их не будет влечь к заключению "браков", — возникнут новые самостоятельные виды.
Но процесс расхождения признаков на этом не остановится. Родственные виды еще слишком сходны между собой в основных потребностях. Чтобы меньше конкурировать и с максимальной полнотой использовать все жизненные ресурсы местности, нужно "научиться" питаться разной пищей, использовать разные укрытия, строить гнезда в разных местах и т. п. Продолжая начатое расхождение, родственные виды со временем "перерастут" в роды, в недрах которых родятся свои дочерние виды; роды, в свою очередь раздробившись, дадут начало семействам, и так, все более поднимаясь и разрастаясь вширь, вырастет великое древо многообразия жизни. Одновременно формы, промежуточные между расходящимися "удачниками", будут вымирать.
Такова классическая дарвиновская схема видообразования. По этой схеме новые виды зарождаются в недрах старых, и их генеалогическую историю нагляднее всего можно отобразить в
