— Сергей Юрьевич, вы разработали теорию технологических укладов. Если можно, расскажите о ней хотя бы в общих чертах.
— Вопреки широко распространенному представлению, будто научно-технический прогресс — это единый эволюционный процесс, нам он видится чередой сменяющихся комплексов сопряженных производств — технологических укладов. Друг от друга они отличаются набором лидирующих отраслей, видами доминирующих энергоносителей, конструктивных материалов, обрабатывающего оборудования, средств транспорта и связи.
Трансформации частей технологической структуры происходят — и это очень важно понимать — более или менее синхронно. Если хотя бы одна из них не поспевает за другими, то резко замедляется продвижение вперед всей технико-экономической системы.
— И тогда происходит энергетический или какой-нибудь иной кризис?
— Энергетический кризис начала семидесятых годов — самое заметное и характерное структурное потрясение после войны — в определенной степени направлялся совместными действиями американского правительства и небольшого числа крупнейших корпораций США, которые были заинтересованы в широком внедрении в экономику страны относительно новых энергосберегающих технологий. Это привело к импульсивному изменению ценовых пропорций, что послужило прекрасной почвой для быстрого распространения микроэлектронных технологий и сопутствующих им базисных производств очередного технологического уклада — третьего в мировой экономике за последние сто лет.
Первый из них зародился, когда начали развиваться электроэнергетика и электротехническое машиностроение. Это сопровождалось механизацией основных технологических процессов, для чего потреблялось много стали и изготовляемого из нее проката. Важнейшим энергоносителем стал уголь, а главным видом транспорта — железные дороги.
Производства этого уклада ориентировались на массовые ресурсы, универсальное станочное оборудование. Происходила быстрая урбанизация, динамично менялась структура потребления населения, его образ жизни.
Где-то в первой четверти нынешнего века одновременно с концентрацией хозяйственной активности появились и начали завоевывать свое место под солнцем химическая промышленность, автомобилестроение, телекоммуникации. Прокладывалось все больше асфальтированных шоссе, расширялись телефонные сети, жидкие энергоносители начали вытеснять твердое топливо.
Но пока не было реорганизовано производство, существовали старые стереотипы потребления, пока большинство ресурсов концентрировалось в воспроизведенном контуре прежнего уклада, новый развивался медленно. Он завоевал прочные позиции лишь после того, как в тридцатые годы в результате острого структурного кризиса обесценился капитал, задействованный в традиционных производственных цепях. И тогда же произошел структурный сдвиг в сырьевой базе и качестве оборудования.
Резко выросла доля новых материалов, качественной стали. Получило широкое распространение среднее образование, повысился уровень квалификации работников и культура производства. Тейлоровско-фордовские методы управления новыми технологиями позволили наладить массовое изготовление потребительских ценностей. На рынок хлынул поток бытовой электроаппаратуры, автомобилей и других сложных товаров длительного пользования, на которые уже образовался огромный спрос.
Все это обусловило в пятидесятых — шестидесятых годах быстрый экономический рост развитых капиталистических стран.
К середине семидесятых годов этот технологический уклад достиг пределов расширения. А на смену ему уже спешил следующий этап технико-экономического развития, «замешенного» на таких детищах научно-технического прогресса, как микроэлектроника и мехатроника, которые позволили резко расширить комплексную автоматизацию трудовых процессов, а появление материалов с заранее заданными свойствами повлекло за собой глубокую специализацию производства. Вычислительная техника и космические средства связи помогли обновить систему коммуникаций. Резко повысилось значение творческого начала в трудовой деятельности персонала. Это дало возможность быстро распространить гибкие формы организации производства материально-технического снабжения и так называемые «органичные» структуры управления.
Есть все основания полагать, что и нынешний этап технико-экономического развития в постиндустриальных странах достиг или вот-вот достигнет вершины. Все заметнее стали пределы его расширения. Но на горизонте уже видны проблески новой зари.
Наука предлагает новые идеи. Уже сегодня можно предвидеть, что следующий скачок в развитии производительных сил будет связан с биотехнологиями в информатике, химической, пищевой, горнодобывающей промышленности, с нейрокомпьютерами и их программным обеспечением, архитектурой параллельной обработки данных. Специалисты американского Агентства передовых оборонных исследований считают технологию нейросетей более важной, чем даже атомная бомба.
Основная сфера приложения этой технологии — автономные интеллектуальные роботы, которые служат искусственной рабочей силой. На это нацелена программа создания пятого поколения компьютеров. Специалисты считают, что уже через два-три года нейромашин будет продаваться на один — три миллиарда долларов. Если новейшая технология докажет свою эффективность, то она начнет распространяться так быстро, что технологическое окружение, которое основывается на универсальной микроэлектронике, быстро обесценится, как это случилось около двадцати лет назад с энергоемким оборудованием.
— Но ведь может статься, что научно-технический прогресс пойдет в другую сторону и будут развиваться производства, связанные, предположим, с реализацией эффекта высокотемпературной сверхпроводимости или термоядерного синтеза?
— Не исключено. Но так или иначе научно-технический прогресс выведет общество на новый виток развития. Одна траектория сменится другой, нынешний технологический уклад уступит место преемнику.
— Вы рассказывали, как это происходило в странах, которые занимают сейчас передовые позиции в мировой экономике. У нас этого не получилось. Почему?
— В России начавшееся было в конце прошлого века бурное становление первого технологического уклада прервала первая мировая война, революция и разрушительное, братоубийственное сражение «красных» и «белых». Общественное производство оказалось дезорганизованным. Восстанавливать его начали лишь в годы индустриализации. Но вместо того чтобы попытаться встроиться в тот технологический уклад, который уже проявил себя в цивилизованном мире, мы принялись воссоздавать производства, основанные на универсальном металлообрабатывающем оборудовании, низкокачественных сталях, угле, то есть на том, что развивалось еще до четырнадцатого года. Чего стоит хотя бы форсированное строительство водных каналов — транспортной инфраструктуры времен первой промышленной революции.
С опозданием на двадцать лет мы спохватились и задумались о химизации производства, опережающем развитии нефтяной промышленности. Во время Великой Отечественной войны, когда потребовалось наращивать боевую мощь страны, обратились к некоторым новым технологиям. Однако, когда после победы оказалось, что значительная часть народного хозяйства снова разрушена, мы опять не нашли ничего лучшего, как восстанавливать довоенную структуру промышленности, поднимать из руин угольные шахты, старые домны и мартены, железные дороги. Огромный комплекс угле-металлургической промышленности воспроизводится по сей день. Причем, как отметил в не столь давнем интервью Иван Степанович Силаев, тяжелая промышленность и топливно-энергетический комплес составляют в РСФСР 76 процентов мощностей.
Воспроизводство давно устаревших технологий потребовало, да и сейчас еще продолжает требовать, огромных затрат и поистине героического труда советского народа. Употреби мы хотя бы часть усилий на то, чтобы выйти на современную технологическую орбиту, мы не оказались бы на задворках мировой цивилизации. Исследования и подсчеты показывают, что уровень технико-экономического развития, которого США добились еще лет двадцать назад, когда там процветал предыдущий технологический уклад, наша страна достигнет,— если не изменится тенденция,— лишь через пятнадцать—двадцать лет. Но к тому
