– А ты пропадаешь на месяц и считаешь это нормальным? Как я должна верить тому, что я нужна тебе, если я этого не вижу?
– Прости, что я такой не идеальный, каким ты меня, наверное, уже успела представить в своих мечтах, – с иронией произносит Вильям, но я слышу в его голосе болезненные нотки. – Может, тебе стóит не строить иллюзий и быть с тем, кто полностью тебя устраивает? Нам обоим будет легче.
– Определённо, – резко бросаю. – Что, звонить ему? Идеальному? Подходящему мне?
– Да, звони, – так же небрежно бросает Вильям, сделав глоток кофе, и отводит взгляд в сторону.
Открываю записную книжку, со злостью листая номера телефонов, и невольно натыкаюсь на запись «Виль».
А он ведь прав. С тех пор, как мы так нежно попрощались в аэропорту Стокгольма, я сидела и ждала, что он теперь, словно прекрасный принц, будет защищать меня от всего и ото всех, добиваться моего внимания, петь серенады под моим окном и восхвалять любые мои начинания.
Наверное, я и правда живу в иллюзии, но даже с этим осознанием я до сих пор не понимаю, почему он не может сказать мне, что я его девушка, чтобы я лишний раз не психовала.
Неужели это так трудно? А, может быть, он действительно этого не хочет?
У меня возникает ощущение, что то, что произошло тогда в аэропорту, так и осталось красивой сказкой, которая должна отпечататься в моей памяти как что-то прекрасное, но мимолётное, лёгкое и ненастоящее. Сейчас же я вижу слишком много недопонимания, скандал на пустом месте, нежелание идти на компромисс, скрытые обиды…
Если нам уже сейчас так трудно, есть ли смысл двигаться дальше?
Я: Привет. Когда у тебя завершается тур?
– Спасибо, что помог мне осознать такую простую истину, – откладываю телефон, напечатав сообщение, и Вильям находит меня глазами. – Было приятно увидеть тебя вновь. И, наверное, в последний раз.
Он глубоко вздыхает, не ответив ни слова, и я коротко киваю, встаю из-за стола, резко отодвинув стул назад. Слышу звук уведомления, опускаю взгляд на экран мобильного телефона и вижу ответ от идеального мужчины.
Вильям У.: Привет! Через три недели уже буду свободен. Хочешь, приеду к тебе в Англию? Устроишь мне экскурсию:)
Я: Хочу.
* * *
– Виль, я хочу тебя… – целую его в губы, притянув к себе, пока его руки блуждают по моей пояснице.
– И я тебя, Миллз. Очень сильно, – Вильям подхватывает меня за бёдра, прижав к стене, и вырывает с моих губ отчаянно-громкий стон. – Тише, а то я тебя накажу… – Раск шепчет, прижавшись ко мне вплотную, и закусывает мочку моего уха.
– Хочу, чтобы ты меня наказал.
Мои ладони скользят вниз по его прессу, добираясь до пряжки кожаного ремня на его брюках, но он резко перехватывает мои запястья, заведя мои руки наверх, над головой.
– Ты уже сама себя наказала, – Вильям смотрит мне в глаза, и я задерживаю дыхание.
– В смысле? – мягко улыбаюсь.
– Вычеркнула меня из своей жизни.
Резко сажусь на кровати, проснувшись от очередного полуэротического-полупсихологического сна с участием Раска, и со злостью закатываю глаза. Сегодня вечером я должна встретиться с Уолкером, но я прекрасно понимаю, что вообще не хочу этого. Я не хочу его видеть, хоть он, как выразился Раск, идеален.
И, возможно, Виль прав – Уолкер действительно полностью меня устраивает, но я, похоже, мазохистка или просто-напросто слишком глупа, потому что влюбляюсь не в хороших и надёжных парней, а в горячих и импульсивных немецких ловеласов.
Набираю Альму, откинувшись обратно на кровать, и устремляю взгляд в потолок.
– Да, родная?
– Альма, я идиотка.
Считаю это лучшим началом телефонного разговора.
– Что случилось?
Самая частая фраза, которую я слышу от Альмы в последнее время.
– Я зачем-то собираюсь на свидание с парнем, который мне не нужен, – наконец-то откидываю одеяло в сторону, присев на кровати.
– Ты знаешь, почему ты это делаешь.
– Потому что я идиотка? – издевательски улыбаюсь.
– Потому что сама знаешь, что совершила ошибку. А теперь тебе гордость не позволяет признаться в этом даже себе, и ты начинаешь искать способ извлечь выгоду из этой ситуации.
– И что… что с того, что я себе в этом признаюсь? – встаю на ноги, обхватив себя правой рукой. – Я вообще с ним не разговаривала с тех пор, как была в Швеции. А вдруг он… – замолкаю на секунду, не в силах продолжить свой жалкий монолог. – Вдруг он уже решил двигаться дальше? – тише договариваю, как будто не хочу произносить это вслух, ведь именно в момент, когда ты признаёшься в чём-то себе, это становится реальностью.
– Милая, когда ты что-то чувствуешь, не нужно держать это в себе. Я понимаю, почему ты так сильно пытаешься оградить своё сердце от зарождения в нём новых чувств, ведь Патрик… Патрик никогда не ценил тебя и делал тебе больно всегда, когда только мог. – Поджимаю губы, закинув голову назад, ведь в моих глазах моментально накапливаются слёзы. – Но Вильям – не Патрик, Фрея. Ты ему нужна, он просто… не знает, как правильно к тебе подступиться. Помоги ему. Я уверена, у вас всё получится.
– Я, кажется, знаю, что буду делать сейчас, – сажусь за стол и открываю крышку ноутбука.
– Что?
– Буду выбирать билеты в Швецию, – захожу на сайт авиакомпании, забивая нужные данные.
– Ура! Мы сможем увидеться снова, – голос Альмы приободряется, и я невольно улыбаюсь, продолжая читать надписи на экране.
– Чёрт возьми.
– Что такое?
– На ближайшие даты билетов нет, только через месяц. Слишком долго, – закрываю крышку, глубоко выдохнув. – Может, это знак?
– Никакой это не знак, прекрати. – Ухмыляюсь. – Давай я попрошу Вильяма приехать?
– Ну уж нет, мне не нужна эта жалость. «Я встретился с тобой, потому что Альма сказала мне, что ты приехала». «Я приехал, потому что Альма сказала мне, что ты хочешь поговорить». Нет, я всё же не понимаю, почему он сам-то ничего сделать не может.
– Фрея, я не знаю. Тебе нужно у него спрашивать. Так что ты решила?
– Пойду на свидание с Уолкером и скажу ему, что он мне не нужен, – поглаживаю крышку ноутбука, водя по ней пальцем. – А Виль… не знаю, буду пытаться найти билет или… не знаю, – упираюсь кулаком в щёку.
– Я тебя поддержу в любом случае, ты же знаешь. – Слабо улыбаюсь. – Но мне уже пора. Мы идём с Эриком на пробежку.
– Что? Ты и его подсадила на утренний спорт?
– Да. У меня дар убеждения, – слышу в её голосе толику гордости за себя и мягко усмехаюсь.
