относит себя к последней группе.
– «Восточного ветра он сын,
Чёрный месяц – свидетель один —
Рождение его озарит,
Всем он виден и всё же сокрыт, —
продекламировала Фея. –
Зверем свирепым в полночный час
Загнанный в царство смерти,
Круг описал и миры он спас…»
– Н-ну… – пробормотал я.
– Вот-вот, ничего не понятно, – подытожил Гиацинт. – И это ещё самые нормальные строки из этого пророчества.
– Возможно, текст не совсем точен, но…
Гиацинт не дал матери закончить:
– Представь себе, Квинн, двадцать четыре совершенно идиотских куплета, напичканные словами, которые никто уже не помнит и которые туманным образом описывают конец света и то, как его можно предотвратить. А ещё там встречаются скорпионы и морские чудовища, сражающиеся друг с другом, плачущие тамариски, коварные кузнецы предательского утра и туманные ослы.
– Туманные росы, – покачав головой, поправила его Фея.
– Какая разница. Эта чепуха даже не рифмуется. Ни на каком языке мира. Какой-то безымянный пророк якобы сочинил этот бред сумасшедшего, а несколько столетий спустя какой-то другой умник по памяти высек его клинописью на скалах. Между прочим, клинопись сегодня никто прочитать не может, никто на этом языке даже не разговаривает. Поэтому существует около тысячи различных переводов, и никто не знает, какой из них ближе всего к оригиналу. А… И главный пункт программы – этой скалы уже тоже давным-давно не существует! – Гиацинт скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана. – Вот честно, дружище, вся эта чепуха держится только на чьей-то слепой вере. Многие считают пророчество полной чушью, но при этом используют его в политических целях, когда для этого есть хоть малейший повод. Каждые лет двести о нём вспоминают, чтобы в чём-нибудь убедить народ. Намечается конец света. Все верят в то, что придёт кто-то и их спасёт. Потом конец света отменяется, и радости нет предела: никому ведь не придёт в голову жаловаться, что Армагеддон не наступил. Такой спектакль уже разыгрывался несколько раз.
Я улыбнулся.
Фея пожала плечами:
– В прошлом при толковании пророчества действительно было допущено несколько ошибок, но на этот раз… Текст точно описывает изменение климата, вымирание редких животных, перенаселение, засорение окружающей среды…
– Точно? – с насмешкой повторил Гиацинт. – Вообще-то там говорится, что с неба пойдёт дождь из огненной крови и трёхглазая рыба затанцует на воде.
Фея усмехнулась:
– Это же древняя поэзия, а не протокол следователя. Многое мы поймём лишь после того, как это случится на наших глазах.
– Сомневаюсь, что такое действительно может случиться, – пробормотал я и с недоверием поглядел на Фею. – Значит, я… спасу мир? Не многовато ли ответственности вы возлагаете на мальчика в инвалидной коляске?
Фея положила руку мне на плечо:
– Конец света не наступит завтра утром, – с улыбкой сказала она. – Кроме того, ты ещё свыкнешься с этой ролью. А мы тебя поддержим.
Гиацинт кивнул:
– И если повезёт, избранным окажешься вовсе не ты, а кто-нибудь другой.
– Что, есть и другие кандидаты? – Это меня немного успокаивало.
– Ну да. – Гиацинт скорчил презрительную гримасу. – Если не за горами конец света, надо срочно найти как можно больше ребят, подходящих на роль спасителя. Есть ещё парочка потомков, которые, по описанному в пророчестве бреду, тоже могут сгодиться.
– Но в их случаях есть столько неточностей! – воскликнула Фея. – Юноша из Заоджунь рос в своём монастыре, и он даже не родился в новолуние.
Гиацинт застонал:
– Зато перед ним, может, расплакался тамариск. Если поискать, всегда найдёшь что-то подходящее! Фрей, например, хочет всех убедить, что спасителем будет один из его сыновей. Морена и Нил тоже кого-нибудь разыщут или попытаются подвязаться к тебе, Квинн. Я ставлю на последний вариант.
Я удивлённо поднял бровь: «Ага. И что мне делать с этой информацией?»
– Только не дай себя запутать, – сказала Фея, будто прочитав мои мысли. – Важно, чтобы ты понимал, – многие партии на Грани будут стараться тебя переманить, особенно когда поймут, насколько точно пророчество описывает именно твой случай. Ты появился так неожиданно! И всех поразил.
– «Переманить» значит «использовать или уничтожить». – Гиацинт вздохнул. – Самое время научить тебя парочке приёмов, чтобы ты мог за себя постоять. Начнём прямо завтра.
– И мы, конечно, за тобой присмотрим, – заверила меня Фея. – С тобой ничего не случится.
Гиацинт кивнул:
– Только твоё существование уже давно ни для кого не секрет. Как я уже сказал, если повезёт, они переключатся на какого-нибудь другого избранного. Тогда – ты свободен. И кто-нибудь другой должен будет спасать мир вместо тебя.
«Да уж. Надеюсь, Гиацинт окажется прав, и всё это пророчество – пустой звук. После того как я выжил в аварии, никак не может начаться конец света! У меня ещё столько планов на эту жизнь!»
Пока мы говорили, мимо нас прошло ещё несколько членов Верховного Совета, и все они исчезли в зале заседаний.
Вдруг оттуда раздался громкий звук гонга. Звуковые волны расходились с такой силой, что улиточный дом весь зашатался. Гиацинт и Фея подпрыгнули со своих мест.
– Пойдём, Квинн. Это гонг зала заседаний. Теперь в него будут бить каждые пятнадцать минут. Такой звук не для нежных фейских ушей.
Мне ничего не оставалось, как поплестись следом за ними, надеясь, что Гудрун и Рюдигер за это время уже ушли домой или вернулись к охоте на фиолетовых человечков. Но, когда мы вышли из здания, оба некса стояли на том же месте. И не только они: к Гудрун и Рюдигеру присоединился Гунтер. Остальные прохожие, сновавшие вокруг, не обращали на нас ни малейшего внимания. Мимо на чём-то вроде гигантского муравья с повозкой проехала какая-то дама, даже не взглянув в нашу сторону. И только моя знакомая троица, казалось, именно нас и ждала.
Фея снова вцепилась мне в локоть.
– Приветствую вас, феи. – Рюдигер произнёс слово «феи» с таким презрением, будто его вот-вот стошнит. На этот раз я не стал прятаться под капюшоном и смотрел Гудрун прямо в лицо. Она меня узнала, и её светлые глаза немного расширились.
– И мы вас приветствуем, охотники, – ответила Фея.
Я впервые услышал холодные нотки в её голосе. Гиацинт даже не удосужился кивнуть.
– Да это же Иероним! – Гудрун мне улыбнулась, если эту кривую гримасу можно было назвать улыбкой. Скорее, она обнажила зубы, будто голодный зверь, готовый напасть.
«Вот же незадача. Эмилиан так представил меня им. Иероним… Я уже забыл, но Гудрун это имя не забыла».
– Гиацинт, – благодушно поправил её Гиацинт и поклонился Гунтеру. – Прошло, правда, лет тысяча с тех пор, как ты
