Михаил отпил из кружки пиво, потеряв интерес к шумной компании. Ничего интересного они уже не поведают. Местные к пришлым с настороженностью, и откровенничать особо не спешат. А потому приходится добывать сведения все больше исподволь. И за прошедшие три дня удалось кое-что выяснить.
К примеру ему стало известно, что четыре года тому назад на Москва-реке появилась слобода с знакомым до боли названием Москва. Вообще-то, из истории Романов помнил, что основал этот город вроде как Юрий Долгорукий. И вроде как было это в Ростово-Суздальском княжестве. Но тут вышло все иначе. Сидит младший сын Мономаха в Торопце, являясь основателем княжеского рода Владимировых, и от престолонаследия находится бесконечно далеко. Москву же основал Муромский Юрий Александрович. Хм. Тезка получается.
Насколько удалось выяснить случилось это из-за того, что неподалеку от Москва-реки обнаружились залежи белоснежного песка. Вот рядом с ним и устроил слободу князь, не мудрствуя лукаво назвав ее Москвой.
Стекловары Рязани уже четвертый год варят чистейшее стекло. Вот только держится это в тайне. И если приметит соглядатай какой, как треплется эта компания, то не сносить им головы. Потому как на сегодняшний день это серьезная статья дохода княжеской казны. Стекло караванами уходит вниз по Оке до Волги, волоком переходит в Дон, и далее к морю и прямиком в Царьград. Там его перекупают венецианцы и продают уже как свое. Но даже с учетом этого, доходы князя крайне велики.
И что это означает? Только то, что Юрию нужны не просто деньги, но еще и сохранить эту прибыль в секрете. Для чего, предположить нетрудно. Тем более, если учесть то обстоятельство, что он пытается сблизиться с половцами. Причем с теми, что держат зуб на Мономашичей.
Остается вопрос по войску. Схема сработавшая с Михаилом в Червене, пусть и случайно, здесь результата не дала. Двое воинов ищущих найм не привлекли ничьего внимания. Если бы князь собирал армию из наемников, то их непременно приметили бы. А тут, словно в вакууме. Никому не нужны. Для порядка пытались прибиться к купцам, но и там получали неизменный от ворот поворот. Без надобности оказались и боярам.
Кстати, последних в княжестве откровенно много. Михаил точно не знает, но по его прикидкам получается больше сотни. Учитывая же, что каждому из них разрешено содержать по пятьдесят дружинников, получается уже достаточно серьезная сила. Вместе с княжеской дружиной выходит уже порядка шести тысяч, а может и больше. И если они проводят хотя бы минимум учений для боевого слаживания, это уже реальная сила.
Впрочем, все одно это слезы. По численности, такая дружина сопоставима с мобилизованным полком надельников. Но на деле нет и малой части их слаженности. Что с запасом перекрывает преимущество дружинников в индивидуальной боевой подготовке. Ну и артиллерия. Надельные полки имеют минимум по одной батарее полевых пушек, десятку пищалей и столько же огнеметов. К тому же, греческим огнем их снабжают централизовано, и они могут пользовать его куда как шире.
Конечно есть еще и ополчение. Но это так. Пушечное мясо. Толку от них против привычного к строю войска только и того, что те умаются их рубить и колоть, да больше израсходуют стрел и греческого огня. Конечно в открытом бою и при подобном подходе князь может задавить массой. Но ведь от эдакой напасти можно выстоять и в обороне. А там, глядишь, и подмога подоспеет. Нынче великокняжеское войско легкое на подъем.
Дверь в трактир вновь распахнулась, и в обеденный зал ввалились трое мужиков облаченных в кольчугу, усиленную железными пластинами, с промежутками между ними в одно кольцо. Такой доспех уже тяжелее, но в то же время мало чем уступит ламелляру, все еще превосходя его по удобству и гибкости.
У Михаила в комнате на втором этаже трактира остался почти такой же. Обзавелся как раз вот на такой случай, если нужно будет особо не отсвечивать. Подобные усиления в связи с широким распространением ламелляра, на Руси стали едва ли не повсеместными. Разве только кольца и пластины у Романова стальные. А потому защиту обеспечивают куда лучшую. Хотя и стоит такая броня значительно дороже той, в которой щеголяли вошедшие мужики.
Отчего мужики, а не вои? Так ведь, а кто они еще-то. Ну может ремесленники. Воина сразу видно, уже по тому, как он носит все это железо, двигается так, словно броня его вторая кожа. Все неизменно подогнано, не болтается, не мешает и не стесняет движения. Он и идет-то практически не звеня кольцами и не бряцая оружием. Чего в вошедших не наблюдалось и близко. Хотя и полными неумехами они не выглядели.
И вот это-то-то и заинтересовало Михаила настолько, что он подал Еремею знак взглядом. Тот согласно моргнул, и когда они прошли мимо него к стойке за которой находился трактирщик, сосредоточил на них свое внимание. Так как теперь они оказались у Романова за спиной.
— Здорова, Осьма.
— И тебе не хворать Вторуша. Неждан, Петр, по здорово, — это уже к спутникам первого.
— Здравия, — подкрепляя свои слова жестами, чуть не в один голос ответили те.
— Я гляжу учения у вас сегодня, — произнес трактирщик кивая на них, и явно подразумевая полную выкладку.
— Есть такое дело. В броне и оружные. Щиты с копьями в повозке оставили, — подтвердил Вторуша.
— Даже повозки выгнали. Серьезно у вас на этот раз.
— Эт точно, — хмыкнул тот.
— Чего хотели-то? — поинтересовался трактирщик.
— Бочонок пива с собой нам сделай.
— Может и здесь по кружечке опростаете? Много времени не займет.
— Ага. Чтобы Олег из нас потом всю душу вытряс. Не. Оно того не стоит, — возразил Вторуша. — Вот покончим с учением, тогда и выпьем малость всем десятком.
— Если этот ирод позволит. Помнишь что было на прошлой седмице, — возразил Неждан.
— Вот типун тебе на язык, — вскинулся Петр, третий их товарищ.
Трактирщик ушел в заднюю комнату, а вскоре появился с бочонком, на одно ведро*. Оно на десяток вроде получается и не так много, но с другой стороны, им ведь не пьянствовать, а так, для аппетита.
*Ведро — староруская мера объема жидкости, равнаяя 12 литрам.
«— Это что же, ополченцы, получаются», — проводив воинственных мужиков взглядом, и изображая из себя немого, произнес Михаил.
— Выходит, что так, — прекрасно поняв его по губам, ответил Еремей.
«— Погляжу», — сделал очередной знак Михаил
После чего поднялся из-за стола, и направился на выход. Еремей решил присоединиться к нему, и двинулся следом. Чего ему тут киснуть. Подышит свежим воздухом.
Десяток ополченцев уже отдалялся от трактира, двигаясь вслед за боевой повозкой, грохочущей по успевшей просохнуть после дождя улице. Из переулка неподалеку появился следующий, двинувшийся вслед за первым, и так же при повозке. К трактиру приближался еще один, о чем возвещал грохот очередной повозки. И все облачены на один манер в усиленные кольчуги. Щиты, копья, на поясах мечи и массивные ножи. И при каждом десятке воин, которого никак не спутаешь с ополченцем. Похоже наставники, назначенные к ним десятниками.
