– Готовься закрывать ворота! – загремел голос Дераха внизу.
Арратой покосился, заглянул во двор. Окинул взором крепостные стены. Защитников было до обидного мало! Бывший купец выругался. Недаром, ох и недаром Сплетник приперся именно сейчас. Все разнюхал, урод! Всем горцам известно, что зимой в Декурионе останавливается дан Дорчариан с Ближним кругом, и обычно здесь не протолкнуться от воинов. Но сейчас в крепости пусто, стены защищают всего пара десятков безусых воинов и десяток охранников, приехавших с Арратоем.
Худо! Арратой глянул, как вернулись в строй юркие фигуры в черном. Для таких ловкачей, с их умением метать крючья и залазить на отвесные скалы, ветхие стены Декуриона – не преграда.
«Неужели мой путь кончится здесь?» – мелькнула мысль.
Арратой вытащил клинок и для пробы взмахнул раз, другой. Меч хорошо лег в ладонь. Ну что ж, если время пришло – он дорого продаст свою жизнь. Чем не шутит Пагот – доберется до Сплетника и перегрызет ему глотку.
А тем временем немой у дома на колесах ожил. Забегал, взмахивая массивной колотушкой на длинной ручке. Рядом суетились помощники. Аскод Гворф вывесился за край парапета, высматривая немого возницу. Арратой ухватил инженера за плащ, чтоб тот не свалился.
– Левее нужно было, левее! – чуть не плакал ученый.
Тяжелая повозка подпрыгнула, срываясь со сбитых стопоров. Накренилась и, медленно набирая ход, покатилась вниз. Живое «черепашье» построение неумолимо приближалось, карабкаясь по дороге. Возница побежал следом за домом, подталкивая сзади.
– Что творишь, дурак! – всхлипывал азартный Гворф. – Собьешь! Собьешь прицел.
Словно услышав его слова, возница замер, уперев ладони в колени и согнувшись, глядя вслед грохочущей повозке. Грохот услышала и упрямая «черепаха», ползущая по тропе. Воины замерли. Поднялись передние щиты и со стены тут же полетели стрелы. Разогнавшийся дом на колесах со всего маху влетел в имперцев и разметал, размазал их по камням. Деваться в эдакой узости имперцам было некуда. Со страшным ударом повозка влетела в гранитный бок скалы и разлетелась на части. Отлетевшее колесо свалило еще одного воина. Треть щитоносцев осталась лежать на тропе.
Вокруг ликовали, и Арратой орал вместе со всеми. Ученый и вовсе полез обниматься. А потом заорал в сторону немого:
– Я ж тебе говорил – левее! Еще бы зацепили…
Внезапно из оставшихся на ногах врагов отделились несколько фигур в темном. Они запрыгнули на остатки дома на колесах, закупоривших проход. Вскинули короткие луки… Рядом отчаянно завопил Гворф. Немой побежал, споткнулся и закрутился на месте. В спине у него торчали три стрелы.
Защитники пустили стрелы со стен, но проклятые ловкачи уже укрылись за остовом дома на колесах. Помощники погибшего у всех на глазах возницы юркнули в приоткрытые ворота, и створки с лязгом захлопнулись. Вложили в пазы массивный дубовый засов. Имперцы так и не решились продвинуться дальше. Их оставалось еще слишком много, они были еще слишком сильны и опасны, но отчего-то враги остановились.
Защитники Декуриона всю ночь таращили глаза во тьму, слыша, как освобождают тропу от разбитой повозки. А перед рассветом из ночной мглы, кувыркаясь и танцуя, к воротам полетела стая неведомых светляков. Со стуком и шелестом разлетающихся глиняных черепков из светляков наружу выбралось жидкое пламя, стекающее по деревянным створкам. Жадный огонь лизнул ворота раз, другой. А затем с гудением ухватился и принялся грызть мореную древесину.
Гворф голосил про земляное масло и негасимый огонь, воины убрались из надвратных башен, дабы не задохнуться. В зареве пожара Дерах выстраивал воинов за спешно возводимым завалом из сваленных балок и телег. Декурион в огне! – с рассветом створки прогорели окончательно, и ворота рухнули наружу, осыпавшись горой рдеющих углей. Вход в несокрушимый Декурион оказался открыт для врагов.
Глава 8
Гимтар огляделся. Застава перед Ветряным мостом запружена живыми и мертвыми, а горцы тонким ручейком катились по переправе. Ни Столхед, ни ближников-дорча не видать. Значит, не успел. Круг Хранителей на удивление быстро согласился, что соль в Лоне – это дар Матери своим детям. После короткого яростного торга Хранители согласились получать каждую десятую долю добытого на свои нужды. Новый глава Хранителей Хоар изрядно удивил Гимтара: он решительно выступил на стороне дана.
– На землях северян уже бьются, – дернул подбородком статный алайн. Вокруг валялись неприбранные тела, Сильный раздувал ноздри от запаха крови и громко фыркал. Горцы торопливо расступились перед злющим жеребцом.
Гимтар подъехал к краю и спешился. Потрепал скакуна по шее. По узкому полотну моста алайны сторожко вели в поводу на ту сторону низкорослых гривастых лошадок, замотав им глаза.
– Уж тобой, дружок, я рисковать не стану. Как вспомню, сколько за тебя монет отсыпал… – Гимтар почесал жеребца между глаз. Когда-то в имперской вилле в предгорьях он приметил ладного сосуна и отнял от кобылицы. Привез жеребенка заказчику – Рокону, а тот отдарился перед другом. Гимтар не прогадал: конь вырос знатный. – Ты Тарха здесь подожди…
Услышав имя хозяина, конь гневно заржал и взвился на дыбы, но Гимтар уже ступил на мост. По Охранной тропе сновали алайны – видать, недалече наладили еще одну переправу… Танас перешагнул бурую лужу и ступил на тот край. Позади послышались зычные вопли, и танас обернулся. Сильный, раскидав неудачливых конюхов, легким шагом ступил на мост.
«А ну как сорвется, упрямая животина?!» – Гимтар затаил дыхание. Обошлось. Цокая копытами, конь подошел к Гимтару и потерся головой. Танас едва не упал и с притворной строгостью хлопнул Сильного по морде.
– А вот тебе, неслух! Будет тебе!
Расторопные алайны подсадили, и Гимтар поехал верхом. Дорога вилась между скал, и кучи наваленных тел громоздились по обочинам, превращая большак в тропу. Разило смертью.
– Хоть пошвыряли бы в пропасть… – проворчал Гимтар, разглядывая мертвецов. Скайды и северяне. В основном скайды, позор гор, имперские прислужники. Некому теперь махать плеткой, перевелись уже горцы-надсмотрщики…
Стоило дать слабину и подумать об Империи, как следом прибежали трусливые гадания-мыслишки. Что нынче творится в долине? Устоял ли Рокон? Удержал ли Лоно Матери? Не двинулись ли имперцы выше, не заняли ли Андану? И главное – жив ли внук?
Усилием воли Гимтар отбросил бесплодные размышления. Впереди послышался многогласный шум толпы, и танас прибавил ходу. Скалы расступились. Гимтару предстала небольшая холмистая равнина, стиснутая горами. Два войска застыли друг против друга. Перемкнув дорогу и ближние подступы, ровными рядами возвышались копейщики-алайны, уткнув в яркое небо частокол блестящих копий. Дорча нашлись на правом склоне, а на левом виднелись незнакомцы в имперских кожаных доспехах, которые обычно носили дорожники.
«Рабы», – догадался танас.
За строем копейщиков суетился небольшой конный отряд – лошадок так и подводили по одной с помощью ненадежной переправы. Солнце светило в лицо врагам. Казалось, мохнатым дикарям нет числа: они колыхались впереди, теснились меж холмов и беспрестанно выли и вопили, потрясая оружием.
