Оставалось только диву даваться, откуда в пожилой женщине столько энтузиазма и сил. Тряпок было не жаль. Кроме разве что бабушкиной любимой шали, которую я непременно решила забрать с собой.
Серебро в том мире ценилось больше, чем золото. А потому я решила прихватить несколько серебряных рамок, ложки и вилки из такого же металла, тяжеленое круглое блюдо, на котором по праздникам мама подавала пироги. Вспомнилось как часто я натирала его, избавляясь от темного налета.
После того как все это добро утолкала в Зинаидин рюкзак, я заперла дверь и направилась в банк. В карманах у меня лежали пачки немного мятых купюр с продажи вещей. Их хватило на довольно объемный пакет с аккуратными слитками из белого металла. Они были не очень большими, но довольно тяжелые. Сотрудница банка смотрела на меня как на умалишённую, но вслух лишь пожелала удачи и попрощалась. Уверена, она еще долго будет рассказывать про странную клиентку, которая скупила весь запас серебра в их отделении.
На телефон поступали сообщения от Петра и звонки, которые я игнорировала. Уверена, что ему нечего было мне сказать. Уж точно, ничего нового.
Наверно именно мое безразличие заставило мужа прийти к подъезду и выжидать меня у ступеней. Я напряглась, увидев его, но решила не менять планов. В конце концов время поджимало. Стоило помнить, что каждый час проведенный здесь равен дням или неделям в том. Сердце тревожно сжалось, от мысли, как нашу разлуку переживает Фанита!
Размышляя над этим, я направилась к ожидающему меня такси.
- Олеся, - воскликнул Петя, завидев меня. – Нам надо поговорить!
- Не о чем, - бросила я и скривилась от вида пышного букета в руках супруга. – И цветы тебе лучше отнести Маше. Она любит лилии. А у меня на них аллергия.
Мужчина смутился и принялся вертеть в руках презент.
- Ты уезжаешь? – заметил он наконец рюкзак за моими плечами.
- Хочу отвезти некоторые вещи на другой конец города.
Признаваться, что еду в деревню отчего-то не хотелось. С этого станется притащиться следом и ходить за мной хвостом. А мне еще надо разобраться с колодцем и тем, как им воспользоваться.
Рядом со мной фыркала лиса, которая объелась ветчины и не собиралась испаряться. Она вперевалочку отправилась к такси и уселась около закрытой дверцы с недовольным видом.
- Олесь, - протянул неприятный теперь мне голос, - мы же взрослые люди.
- Пошел отсюда, - фыркнула я с отвращением.
- Я имею права!
– Права твои заканчиваются там, где начинаются мои собственные. Подумай об этом. И кстати, - я протянула ему квитанцию. – Я выслала тебе данные на почту, но и это можешь забрать.
- Что это?
- Я все твои вещи отправила на склад. И оплатила трое суток хранения в контейнере. Если не сможешь забрать вовремя - сам внесешь деньги за оставшиеся дни.
- Какие вещи?
- Все, что принадлежит тебе, дорогой, - я подошла к машине и дала знак водителю, чтобы тот открыл багажник. – Кроме игровой приставки. Ее я подарила одному замечательному человеку.
- Что?
- Она была куплена за мой счет. И я распорядилась ею, как посчитала нужным.
- Так ты меня выгнала что ль? – растерялся Петя.
- Дошло? Долго же ты перевариваешь информацию.
- Послушай, мы женаты…
- Эта мелочь может тебя больше не беспокоить, - я села на заднее сиденье, пропустив лису на соседнее место. – Я подала на развод.
- Так ведь нельзя! – воскликнул мужчина и взмахнул букетом. – Это не по-людски!
- Странно, что ты заговорил об этом, - я помедлила закрывать дверь. – Я не должна тебе ничего, но дам совет. Начинай жить как человек. И отношение к тебе будет человеческое. Мы были несчастливы в браке. Я не снимаю с себя ответственность. Хотя и не ощущаю вины.
- Виноваты всегда двое.
- Чушь, - я хмыкнула. – Это отмазка для уродов. Никто не заставлял тебя мне изменять и вести себя как скотина.
- Но…
- Без «но», - отрезала я. – Хватит оправданий. Начинай нести ответственность за свои поступки.
- Не надо меня воспитывать.
- Я прощаюсь, Петь, - перебила я оскорбленного моим словами супруга. – Можешь на этот раз и впрямь считать меня мертвой. Но не смей говорить об этом окружающим. Не оправдывай свою подлость смертью супруги. Ты скоро получишь развод и можешь начать новую жизнь.
Захлопнув дверь, я кивнула мужчине за рулем и он тронул машину с места.
Оглядываться я не хотела. Позади оставалась квартира, в которой я прожила много лет. Люди, которых я знала. И человек, которого я считала родным и единственным.
- А единственная у меня только я сама, - сказала я лисе, которая деловито забралась на мои колени и позволила чесать свой набитый едой животик.
Автомобиль катил по дороге, на выезд из города. Я понимала, что никогда больше не вернусь сюда. И от этой мысли становилось странно пусто внутри. Не боли, ни грусти, ни сожалений я не испытывала. Я переворачивала страницу собственной жизни.
- Остановитесь у того магазина, - попросила я водителя. – Мне надо купить семян.
Глава 43
В деревне уже стемнело. По небу рассыпались звезды. Прохладный воздух прокатился по коже, стоило мне выйти из салона. Тут пахло свободой и скошенной травой. Ворота оказались заперты Михалычем, но я легко смогла отпереть их. Старику я приготовила пакет с кофе, сладостями и конвертом, куда положила приличную сумму денег. Там же лежало письмо, в котором я поясняла, что уезжаю за границу, а его прошу следить за домом. Не то, чтобы мне хотелось возвращаться сюда. Но что-то не давало мне махнуть рукой на собственность и просто уйти молча.
Да и вернуть соседу деньги, которые он мне занял для поездки в город, стоило.
- Приехала все же, - раздалось со спины, и я развернулась.
В воротах показался старик. Он выглядел, как и должен был. Ни одной черты моего деда в его облике не нашлось, и мне удалось устало улыбнуться.
- Вернулась.
- Ты ведь не останешься тут, верно? – заметил он.
- Все так, - кивнула я.
- Колодец освободили от мусора, который в прошлый раз туда накидали, когда Петр распорядился выкинуть вещи из дома. Я нанял работников.
- Я возмещу.
- Глупости, - отмахнулся Михалыч. – Я им бутылку поставил и колбасы палку взял. А вот за вывоз мусора надо бы.
Я протянула старику пакет и пояснила:
- Тут гостинец.
- Кто же будет меня баловать? – довольно крякнул сосед.
- Тебя все любят.
- Что есть то есть. Все же я староста. И многое понимаю.
