Он потрепал пса по загривку и театрально кряхтя уселся рядом со мной, ни чуть не заботясь о сохранности форменных брюк.
Сначала просто посидели, я опустила голову ему на плечо. Наверное, я слабая, и совершенно не умею быть одной. Даже в те моменты, когда упорно делаю вид, что мне никто не нужен.
-Как дела? – поинтересовался отец, погладив меня по голове, совсем как в детстве. Ну как, в детстве. Мне было уже лет двенадцать, когда я перестала шарахаться от вот таких вот элементарных проявлений любви.
-Так себе, - честно призналась я.
-Если тебе будет легче, то у меня тоже был паршивый день, - улыбнулся отец, предпринимая попытки поддержать меня. А может быть, действительно жаловался.
Мы ещё какое-то время посидели в молчании, попеременно кидая мяч резвившемуся псу.
-Пап, - в итоге отважилась я. – А что именно произошло между тобой и Артёмом?
Он напрягся, я это почувствовала щекой, как взбугрились его мышцы под кителем. Внешне вроде как оставался спокойным, только брови немного нахмурились.
Я подняла свою голову и заглянула ему в глаза, поспешив оправдаться.
-Мне, правда, это очень нужно знать. Чтобы понимать, что происходит.
Отец тяжко вздохнул и покачал головой.
-Отчего же раньше не спросила?
-Боялась, - выдала я ещё одно признание.
-Боялась, - повторил он за мной. – Впрочем, я бы тебе вряд ли всё рассказал. Так что всему своё время.
-Это такая страшная тайна?
-Нет, это не тайна. Просто ситуация тогда сложилась нехорошая. Причём для всех. И я до сих пор не знаю, как нужно было правильно поступить.
-Когда я лежала в больнице?
-Да. Тебя тогда почти сразу увезли в областной центр на госпитализацию, а я начал разбираться с тем, что случилось. Директор бил себя в грудь и настаивал на том, что ты сама во всём виновата. А Аня наоборот, как заводная твердила, что ты не могла. Я тогда попытался поговорит с Артёмом, думал, что может он мне что расскажет про этот злосчастный кошелёк. Ну знаешь, слухи же всегда ходят. Он тогда ко мне вышел из кабинета, а мне хватило только одного взгляда, чтобы всё понять. Случившееся - его рук дело.
-Он признался?
-Не то чтобы напрямую. Скорее просто взгляд в пол потупил и стоит. Лучше б оправдывался, потому что я тогда и так на пределе своего терпения был, накрученный всей это школьной администрацией.
Отец был непривычно многословен. Видимо, действительно хотелось уже всё рассказать.
- И я сорвался. В своей манере. Надо было просто на него наорать. Но меня буквально прошибло, что мой сын оказался способен на такой подлый поступок.
-Ты сказал, что он тебя разочаровал?
Папа медленно закивал головой.
-Сказал. Сказал, что мне стыдно за него… и за то, что я его отец.
Он болезненно сглотнул, а я потянулась к его руке, ухватившись за локоть. Но казалось, что отец этого и не заметил, продолжая немигающим взглядом смотреть куда-то себе под ноги.
-Нельзя было так говорить. Да и не думал я так никогда, по-настоящему не думал.
-Он знает это…
-Нет, Ась, не знает. И вряд ли когда-нибудь захочет узнать или поверить.
Я хотела возразить, но так и не смогла найти подходящих доводов. Но свой следующий вопрос всё-таки задала, хотя интуиция и шептала, что не стоит.
-Но ведь это не всё, да? Что ещё случилось?
Отец пристально посмотрел на меня, решая, насколько я готова принять его следующие слова.
-Не всё, - кивнул головой, в такт своим же мыслям. – Мои слова сильно ударили по нему… по нам обоим. Но меня это не оправдывает. Я был взрослым, а он всего лишь ребёнком, даже несмотря на возраст. И ему нужно было как-то с этим всем справиться, поэтому последнее, что сделал Артём – это поставил мне ультиматум, либо ты, либо он.
Мне стало настолько не по себе, что даже дышать сложно стало. В отцовском голосе было столько горечи и отвращения к самому себе, и я почувствовала себя придавленной к земле всем этим грузом.
-И ты? – прошептала я одними губами.
- Напрямую я выбор так и не сделал. Да и как я мог выбрать кого-то из вас? Но на деле, я остался с тем из детей, кто на тот момент больше нуждался в моей поддержке.
Глава 29.
Ночью не спалось. Ворочалась в кровати, путаясь в простынях, ещё хранивших запах Артёма. В голове крутились образы тринадцатилетнего мальчишки, который вдруг оказался никому не нужен. Накладывала события, соотносила факты. Марина активно строила новую семью, Владимир, так или иначе, выбрал другого неприспособленного к жизни ребёнка, и Артём практически остался один со всеми своими проблемами и разочарованиями. И отчим. Ещё же был замполит, который уже тогда не гнушался тем, что поднимал на пасынка руку. Сердце разрывалось от вырисовывающейся картины. Всё сложилось настолько безобразно, что начинало казаться, все мы - герои очередного мелодраматического сериала.
Жалела ли я его? Наверное. Хотя бушевавшие во мне переживания сложно было подвести под обычную жалость. Мне было больно за него… за себя… за отца. И сколько бы я не убеждала себя в том, что сейчас Артём уже взрослый мужчина которому положено уметь думать своей головой и совладать с эмоциями, перед глазами всё равно стоял тот мальчишка.
Мы все не справлялись или справлялись, но одинаково плохо, независимо от пола, возраста и рода деятельности. Хотя нет. Была Аня, у которой нам ещё следовало поучиться. Отчего-то, погружённая во все эти семейные перипетии, я совсем упускала из виду, что мы не единственные, кому досталось в этой жизни.
И опять-таки, Аня была права. Я смотрела на мир через призму того, как несправедливо жизнь обошлась со мной. Но ведь в этой истории не имело никакого значения, кто пострадал больше или меньше. У каждого за спиной стояла своя трагедия, своя боль. Я не справлялась с одним, Артём – с другим. Так имела ли я право его судить?
Из головы не выходил вчерашний день. Как я сидела в машине и захлёбывалась собственным отчаяньем, а он приехал, принимая меня всю, целиком, со всеми проблемами и сложностями. Осилила бы я это всё без Артёма? Да, возможно. Но на самом деле, я так устала бороться с призраками прошлого, которые раз за разом брали верх надо мной. А он… в этот раз он дал мне возможность пережить, а не запихать всё это вглубь души. Держать меня за руку, прижимать к себе, просто быть рядом. Андрей не справился, ломаясь под грузом выпавших испытаний. Артём же оставался сильным, когда я так нуждалась в этом. Значит, и я должна была быть сильной там, где слабину давал он, быть стойкой за нас обоих - и за него, и за себя. Отталкивать больше нельзя. И убегать тоже. Для него это тоже всё непросто. И пусть ему будет тридцать, сорок, пятьдесят лет, но ведь бывает и такая боль, что не имеет срока давности.
