— А такие люди есть? — у нее было представление об Абуле, как о несчастном человеке, не имеющем друзей и поддержки, столкнувшемся с оппозицией.
— Конечно, — сказал он, ущипнув ее за нос. — А теперь обещай мне, что позаботишься о себе, пока я буду в отъезде.
— И ты тоже, — парировала она. — В этих стенах я чувствую себя спокойно. Мне здесь нечего делать, кроме как сидеть в серале и практиковаться в арабском.
— Ты что, жалуешься, Сарита?
— Нет, но я с большим бы удовольствием предпочла поехать с тобой и, уверена, ты об этом знаешь.
— Да, но нельзя, несмотря на то, что и я хотел бы этого. Боюсь, что твое присутствие не улучшит моего положения.
— Я всего лишь женщина… — она тяжело вздохнула. — В племени Рафаэля женщины ездят верхом наравне с мужчинами.
— Но ты ведь оставила племя Рафаэля, насколько я помню, по собственной воле.
Она улыбнулась.
— Совершенно верно. И остаюсь тут тоже по своей воле, хотя у вас тут все иначе. Иди же, и скорей возвращайся.
Он ушел, и оба поняли, что затронули вопрос, который рано или поздно снова всплывет, потому что было непонятно, сколько еще времени Сарита сможет жить в мире Абула. Потому что до тех пор пока он оставался с нею, она могла получать удовлетворение, столь необходимое ей в их любви, но когда дела отнимали его, она оставалась в полном одиночестве, которое действовало на нее удушающе.
Сарита вышла погулять по двору, думая об Айке. Вот она‑то никогда не страдала от бездействия.
Она получала удовольствие от жизни, плетя интриги и воплощая в жизнь свои дьявольские планы. Она тут же вспомнила о смертельной отраве.
Подобного рода деятельность совершенно не подходила ей, так что она и ума не могла приложить, что же ей делать, пока Абул будет в отсутствии. И так ли уж он был прав, когда говорил, что привык к подобным заварушкам? Что если его враги преуспеют в своей попытке сместить его с престола? Абул без Альгамбры… Это просто немыслимо. Здесь была его душа, а история дворца была частью его жизни. Здесь, в Альгамбре, Абул был на своем месте. Роль калифа подходила ему также, как хорошо пригнанный ключ к замку.
Неужели, кто‑то с легкостью может отнять ее у него?
И все же в глубине души она думала, что Абул, даже оставшись без Альгамбры, решит их проблемы.
Невозможно было и представить себе что‑нибудь лучшее, чем бродить рядом с ним по свету, принимая жизнь такой, какая она есть и отвечая на вызов судьбы так, как она сама привыкла это делать. Но Абул не был уроженцем племени Рафаэля, и думать так об этом просто бесполезно.
Абул вернулся на следующий день. Он привел с собой 10 000 человек, и, кроме того, получил от трех эмиров обещание оказать поддержку в случае нападения. Но, несмотря на это, тревога в нем нарастала. Помощь, как он и ожидал, была предложена ему от всего сердца, но от своих друзей и сторонников он узнал многое об оппозиции, и о том, как выросла она за последние несколько месяцев.
Ясно было, что его тесть еще до отравления Сариты предвидел немилость Айки и предпринимал шаги по подготовке нападения. Было похоже на то, что Айка под самым его носом вела тайную переписку с родом Мокарабов.
Он с трудом мог скрыть свою неосведомленность об этом, и чувствовал угрызения совести.
Если бы от рода Мокарабов пришло послание о том, что он по какой‑то причине перестал держать события в королевстве под контролем, то вряд ли смог бы сделать что‑нибудь, чтобы развеять эти слухи.
Он сделал несколько заявлений относительно своей христианской наложницы, в основном для того, чтобы опровергнуть ту информацию, которую, вероятно, распространил Калед. Он лишь слегка коснулся этой темы, но нисколько не сомневался, что ему не очень‑то верят. Мужчины неодобрительно смотрели на того, кто потерял бдительность, охваченный страстью. Женщины в этом мире серьезно не рассматривались — их принимали в расчет только из‑за дипломатических соображений, а христианская пленница могла с их точки зрения принести мужчине пользу только в постели. К сожалению, Абул не мог не признать в этой критике доли правды.
Заслышав звон колоколов сторожевой башни, Сарита выбежала во двор, чтобы встретить Абула.
Было еще тепло и она стояла в одном платье, отделанном серебряными кружевами. Ее аккуратно причесанные волосы были схвачены лентой, а глаза перебегали с одного человека на другого, в надежде встретиться с глазами Абула. А он, все еще раздраженный переговорами с соотечественниками, предпочел бы, чтобы она не приходила его встречать, столь явно пренебрегая обычаями обитателей Альгамбры.
Он соскочил с лошади и обратился к визирю, который с встревоженным видом ожидал, когда он обратит на него внимание.
— Вам пришло письмо от эмира рода Мокарабов, мой господин калиф, — поклонился визирь, протягивая ему свернутый пергамент.
— Я не могу его здесь читать, — фыркнул раздраженно Абул, принеси его мне в кабинет через час.
Визирь снова поклонился и повернулся, чтобы уйти, но Абул позвал его.
— Вообще‑то можешь отдать его мне и сейчас. Но через час приди ко мне в кабинет. — Он взял пергамент и повернулся к офицеру из охраны, ожидавшему от него приказа относительно того, как расположить вновь прибывших солдат.
Сарита постояла еще немного, а потом повернулась и ушла обратно в апартаменты калифа, стараясь погасить в себе возмущение. Ведь ему ничего не стоило дать ей понять, так страстно ищущую его взгляда, что он видит ее.
«Но, возможно, дела обстояли неважно, — сказала она себе, — и именно этим объяснялось его невнимание. Он придет к ней, как только сможет, и я должна научиться терпению».
Абул понял, что Сарита ушла, хотя и не видел как она это сделала. И почувствовал ее досаду, потому что прекрасно знал, как она должна среагировать на столь явное пренебрежение с его стороны. Абул быстро покончил с делами и пошел к Сарите, которую было необходимо успокоить.
Когда он вошел в главную палату своих апартаментов, то не увидел ее. В спальне он тоже не нашел Сариты. Но двери на колоннаду были открыты и он прошел туда. Она тихо разговаривала с птичками, проталкивая им сквозь прутья решетки зернышки.
— Бедные создания, — сказала она, не оборачиваясь к подошедшему Абулу, — почему ты не освободишь их?
— Они довольны своей жизнью, — сказал он.
— Как твои дела?
— Я получил помощь, на которую рассчитывал, — ответил он. — Союзники не отказали мне в ней.
— Почему ты не признал меня во дворе?
— Было много дел… и людей, требующих моего внимания.
— А женщина не могла этого требовать?
— Нет, Сарита.
В ее глазах появилась грусть.
— Во дворе было много народу. Солдаты не из Альгамбры.
