— Ладно, — проворчал Хокинс. — Пошли, сынок!
Он выбрался из-за куста. За ним вышел Уэстон. В ту же секунду показался Селвэй. Он громко топал по деревянному мостику. За ним бежал констебль. Старый мостик раскачивался и скрипел, грозя обвалиться.
Человек с поднятыми руками следил за их приближением, время от времени встревоженно косясь на вооруженных бойцов.
— Алексис Джордж Константин? — сухо, но вежливо осведомился Хокинс.
Лицо у мужчины перекосилось. На нем появилось выражение оскорбленного достоинства.
— Зачем вы привели вооруженных людей? У меня нет оружия. Я не убийца!
— Ну и задачку вы нам всем задали, мистер Константин! Но теперь ваша игра закончена! Вы арестованы по подозрению в сговоре с целью совершения убийства. — Наклонившись вперед, он добавил: — А кто вы такой, пусть решает суд.
Глава 23
Алан Маркби распахнул дверь зимнего сада. Он не услышал привычного щебета и хлопанья маленьких крылышек, но остался заполняющий собой все, мощный, как наркотик, удушливый апельсиновый запах.
Рейчел сидела в бамбуковом кресле, вцепившись руками в подлокотники. Медово-русые волосы она зачесала назад и собрала в пучок на затылке. Ей очень шли темно-зеленая шелковая блузка и плиссированная юбка. Сегодня она не надела никаких украшений и обошлась почти без макияжа. Алан невольно подумал: при ее безупречной коже и великолепной фигуре никакая косметика вообще не нужна. Лицо даже выиграло от отсутствия краски и пудры. Он еще никогда не видел бывшую жену такой красивой.
Но вот Рейчел подняла голову, и он заметил, что под глазами у нее залегли глубокие тени.
— Вы нашли его? — прямо спросила она.
— О ком ты? О Мартине или о твоем муже?
Лицо у нее перекосилось, словно от боли. Маркби тут же пожалел, что сорвался, и тихо уточнил:
— Алекс арестован.
Она протяжно вздохнула и как будто обмякла, откинулась на подушки.
— Значит, все кончено.
— Да, все кончено. — Маркби сел в кресло напротив; бамбук заскрипел под его тяжестью. — Нам с Хокинсом надо было сразу обо всем догадаться. На вскрытии выяснилось, что у покойного не было никаких сердечнососудистых заболеваний, а ведь ты уверяла, что год назад Алекс перенес микроинфаркт. Мы решили, что Стонтон и столичный кардиолог поставили неверный диагноз. Но ведь так не бывает! Двое врачей действовали независимо друг от друга. Нам бы сразу догадаться, что врачи, скорее всего, правы! Зато мы неправильно подошли к решению задачи. Они диагностировали верно — а вот покойник оказался не тот. Сейчас все кажется понятным, а тогда… И в конце концов, разве собственная жена не опознала убитого? — Он досадливо поморщился. — Я уже не говорю о нас с Мередит; мы ведь считали его Алексом, потому что думали, что он и есть Алекс!
— Мы забыли о том, что его болезнь — тоже улика, — задумчиво ответила Рейчел. — Надо было учесть все… Мы решили, что это мелочь, ведь все остальное прошло по плану. Даже ты не сомневался, что видел Алекса! — Голос ее окреп. — Во всем виновата проклятая девчонка, помощница Молли! Зачем она сунула нос не в свое дело? Вы бы ни за что не поймали Алекса, если бы не она!
— Алекс ее не волновал. Ее волновал только Невил. Тебе давно надо было дать мальчику отставку, Рейчел. Ты играла с огнем!
— С огнем? Из-за Невила? Из-за жалкого, никчемного юнца?.. — Возмущение Рейчел так же быстро улеглось. — Впрочем, сейчас это уже не важно.
Маркби не выдержал:
— Не важно?! Да как ты смеешь? Рейчел, ну почему, зачем вы это сделали? И кто все придумал — Константин?
Такой вопрос и раньше бесчисленное множество раз задавали люди, которые вдруг понимали, что их знакомые поступают совершенно несвойственным для себя образом. Маркби отчаянно хотелось, чтобы бывшая жена подтвердила: да, все с начала и до конца придумал Алекс, а она лишь следовала его указаниям.
Но она ответила:
— Нет, мы все придумали вместе. И даже более того, это была больше моя идея, чем его. Ну а почему… — Она смерила бывшего мужа озадаченным взглядом. — Разве не очевидно? Ах да, ты ведь ничего не знаешь. Мы могли потерять все, Алан! Все, что Алекс создал за годы упорного труда: компанию, вот этот дом, все деньги до последнего гроша! — Она взмахнула рукой, обводя окружающее их пространство. — Ну, дом — еще ладно, купили бы другой, но компания — совсем другое дело. Алексу пятьдесят один год. В прошлом году он перенес микроинфаркт. Он уже не в том возрасте, чтобы начинать все с нуля и во второй раз наживать состояние. Да и я не молодею… Конечно, я намного моложе его, но и я уже не молоденькая девушка. И отлично помню, что значит жить, во всем себя ограничивая и экономя. Мне пришлось научиться, Алан, когда я была замужем за тобой. Такое жалкое существование мне и тогда не нравилось, а уж переживать это во второй раз… уволь!
— Рейчел, скажи, кого мы похоронили на линстонском кладбище?
Она прикусила губу, но в зеленых глазах горел непримиримый огонь.
— Наверное, ты имеешь право знать. Там лежит родственник Алекса по имени Рауль Вахид. Он нас шантажировал.
Маркби хлопнул себя по лбу:
— Вот что он пытался сказать мне перед смертью! А я, дурак… Я был настолько уверен, что он — Алекс, что решил: он имеет в виду нечто связанное с его прежним именем и хотел, чтобы я что-то проверил. Потом стало известно, что Алекса в прошлом звали Джордж Вахид. На первый взгляд все сходилось. А мне надо было… Господи, мы все истолковали не так, как надо! — Опустошенный после минутной вспышки, он устало попросил: — Расскажи… Расскажи мне все. Я, конечно, буду на суде, но мне хочется все услышать от тебя… здесь… сейчас.
— Не осуждай меня! — пылко вскричала она. — И не изображай из себя святошу. Ты не имеешь права нас обвинять! Алекс всю жизнь ходил по краю… Он хотел наконец пожить спокойно!
— Насколько я понимаю, в Линстоне он прятался? От кого? Выходит, у твоего мужа действительно имелся скелет в шкафу, а этот Рауль угрожал ему разоблачением?
— Ему здесь нравилось! Да, он действительно прятался. Если хочешь, называй это скелетом в шкафу, но тебе нужно понять все его обстоятельства. Алекс — не мошенник! Он только хотел остаться в живых. Вот и все… Жить спокойно, размеренно. Каждый имеет право мечтать о таком и добиваться желаемого, если представится возможность!
Она замолчала и, обняв себя руками, потерла ладонями предплечья, как будто замерзла.
— Алекс гордился тем, что он ливанец. Он часто вспоминал свою родину и говорил, что она прекрасна. До того как в стране начались беспорядки, жизнь там была спокойной и мирной. Может быть, когда-нибудь там снова будет хорошо. Ливанцы считались финансистами Ближнего Востока, его банкирами. Хаос и кровопролитие положили конец всему. В Ливане нет места людям, которые не желают присоединяться ни к одной из воюющих сторон! Видишь ли, там общество делится на кланы, на группировки. Семья — в широком смысле — там значит гораздо больше, чем здесь. Родственники поддержат в трудную минуту, но, когда потребуется, каждый должен в свою очередь поддержать родных… Семья налагает на отдельного человека слишком большие обязательства… Семья Алекса процветала. Но в семидесятых годах его старшие родственники забеспокоились. Ливан перестал быть местом, где можно безбоязненно держать деньги. Состоятельные люди вывозили капиталы за границу. Вот и Вахиды решили поступить так, только тайно, чтобы не навредить своей деловой репутации. Семье требовался курьер, посредник между ними и швейцарскими банками, чьи частые зарубежные поездки ни у кого не вызвали бы подозрений. Таким курьером стал Алекс. В те годы он был еще очень молод и учился в университете. Всем известно, что студенты часто путешествуют по миру. Он идеально подходил на роль посредника. Получал деньги по доверенности, а потом провозил на родину. В Швейцарии его знали, с ним привыкли вести дела. Его подписи доверяли. Если ты считаешь его родных слишком наивными, то знай: Алекс умен, говорит на нескольких языках, но самое главное, он кристально честен! Вот почему ни у кого не возникало сомнений. Кроме того, он был членом их клана, и это главное! Его интересы были тесно переплетены с их интересами. Старейшие члены семьи принимали решения в Бейруте и отдавали молодому человеку распоряжения. Верный семейным традициям, Алекс выполнял приказы старших. Выполнял совершенно точно, до мельчайших подробностей! Он делал все, что ему велели, а себе не присвоил ни гроша!
