— Я не специалист по внеземным технологиям, — сказал он, возвращая ее Ирвингу. — Вроде, застежка как застежка. Похоже на очень старую вещь. Но ты ее пока не выбрасывай.
Ирвинг снова спрятал застежку в карман.
— Но книги ты, значит, касался, — еще раз уточнил Лот.
Брат кивнул.
— Ирвинг, — сказал Лот. — Человек, который передал тебе бумаги — это главный бухгалтер завода. Мне так и не удалось переговорить с ним с глазу на глаз, хотя мне этого очень хотелось. А два месяца назад он умер. Сердце остановилось, так сказали.
— Как это умер? — спросил Ирвинг. — А с кем же я тогда…
Он осекся.
— Так вот, я думаю, — сказал Лот. — Что при таких раскладах мы с тобой и сами можем с Карлом разобраться. Без всяких учеников инопланетян.
— Ты думаешь, что я… — стеклянным голосом начал Ирвинг.
— Несомненно, — кивнул Лот. — Вспомни. Ты застрелил Карла — а он никого другого к себе и близко не подпускал. Брюн тоже даже не пыталась драться с тобой — почему? Они видят то, чего не видишь ты. И боятся.
— Но я тоже вижу, — сказал вдруг Ирвинг. — Я видел, что Карл теперь стал огромной летучей мышью с уродливой мордой, а Брюн — упырицей. Вампиркой, как в мультиках показывают. Бледная кожа, клыки, красные глаза…
Он в ужасе посмотрел на брата:
— Так что, я это вижу один?
Лот кивнул:
— Для меня Карл выглядит так же, как раньше. И для других, боюсь, то же. Тебе надо было рассказать об этом сразу.
— Но я думал… — начал Ирвинг, но перебил сам себя: — Однако это не имеет роли. Нам не попасть в замок Быка.
Лот улыбнулся:
— А вот здесь ты ошибаешься. Пойдем, я кое-что тебе покажу.
Он поднялся. Ирвинг недоверчиво посмотрел на брата и тоже встал.
Лот и Ирвинг направились к лестнице, которая спускалась в подвал. По удачному совпадению, она начиналась прямо в кухне. Дверь на лестницу находилась в дальней стене и была удачно замаскирована большой скучной картиной, изображавшей лебедя в тихом пруду.
Брюн постояла у двери склепа. Даже своими недоразвитыми сверхчувствами черного эллорита она чувствовала, какие мощные потоки энергии сейчас бушуют внутри. Бетонная коробка гудела от напряжения. Брюн не стала заглядывать в бывший дот. Если бы Крэку была нужна ее помощь, она бы поняла это. Брюн отвернулась и стала смотреть на березки, тополя и кресты. Но эта идиллическая картинка не внесла покоя в ее сердце. Ирвинг давно ушел. К счастью, мимо никто не проходил. Так что и отпугивать было некого. Причина безлюдности деревни была очевидна — было три часа, самое жаркое время дня. Да и после увиденного на отпевании люди не торопились выходить на улицу.
Брюн решила поставить ангела на место. Следовало уничтожить все следы случившегося. Она направила на него руку с разболтавшейся повязкой. Брюн все еще было легче управлять энергетическими потоками, если она сопровождала их движениями. Хотя она уже начала догадываться, что жесты не имеют никакого значения. Ангел медленно приподнялся в воздухе и тяжело опустился на крышу. Брюн не удалось поставить его точно так же, как он стоял раньше. Теперь фигура повернулась чуть боком. Помятое крыло свесилось над входом. Лицо ангела после встречи с тополем приобрело ошеломленно-безумный вид. «Что это было?», как бы спрашивала фигура.
А вот с тополем пришлось повозиться. Брюн не могла втянуть его энергию, после чего он исчез бы. Пришлось применить более простой метод — откатить его к забору, где бревно не так бросалось в глаза. Разумеется, бревно не прошло бы в узких переходах между разнокалиберными оградками. Брюн подняла его в воздух. Ветви тополя цеплялись за надгробия и кресты, пока бревно плыло в воздухе. Опустив его на кучу мусора подле синего столба, служившего границей монастырских владений и одновременно обозначающего конец кладбища, Брюн перевела дух.
Она услышала шаги и обернулась.
На пороге склепа стояла Даша. Вид у нее был только чуть менее обалделый, чем у ангела на крыше ее склепа. Даша улыбнулась.
— Мама, — сказала она.
Брюн подбежала к ней, крепко обняла дочку, прижала к себе.
— Я знала, что ты придешь за мной, — сказала Даша. — Но первым успел дядя Ирвинг.
— Но теперь я здесь, и тебя больше никто не обидит, — ответила Брюн.
— Тому дяде, который вылечил меня, нужна помощь, — сообщила Даша. — Он лежит там на полу и не может пошевелиться.
— О боже мой, — пробормотала Брюн.
Она отпустила Дашу и поспешно спустилась в склеп.
Крэк лежал на полу лицом вверх, раскинув руки и ноги. Его лицо было такого же грязно-серого цвета, как и бетон, на котором он растянулся. Брюн опустилась рядом с ним на колени, потрясла за плечо. Джонс открыл глаза.
— Нам с вами нужно вернуться в замок Быка, — сказал он очень спокойно, словно и не валялся на полу в позе полусдохшей морской звезды. — Девочку лучше не брать с собой. У вас есть надежное место, где ее можно пока спрятать?
— Я же вам говорила, — ответила Брюн. — У меня есть подруга, Полина Истратова. Можно оставить Дашу у нее.
Крэк прикрыл глаза веками.
— Нет, — сказал он после паузы. — Вашей подруги сейчас в городе нет. Предлагаю оставить Дашу на моей квартире. За ней присмотрит моя жена.
Брюн заколебалась. Крэк открыл глаза.
— Моя жена — эллорит, как и я, — сказал он. — Девочка будет в безопасности, поверьте. В доме вашей подруги девочку будут искать в первую очередь. А между вами и мной нет никакой связи. В нашу квартиру никто из борцов с нечистью не сунется.
Брюн неохотно кивнула.
— Единственная проблема заключается в том, что я не могу двигаться сам, — меланхолично продолжал Крэк. — И мы не можем ждать, пока мои силы восстановятся. Вы не могли бы поймать машину или что-нибудь в этом роде?
Брюн молча поднялась с колен.
— Не забудьте стереть память владельцу машины, — добавил Крэк.
Брюн усмехнулась, покосилась на него.
— Даша, — крикнула она. Дочь появилась в дверях, вопросительно посмотрела на мать. — Побудь пока здесь.
Брюн вышла из склепа. Крэк, совершенно утомленный беседой, снова закрыл глаза. Даша же крутилась вокруг гроба. Джонс смутно ощутил, что девочка ищет какую-то свою игрушку, мягкую и небольшую.
По немного неприличной народной примете, второго августа Великий Олень мочился в воду рек и озер. Купаться после этого не стоило. Церковь, всегда придававшая наиболее глубоко укоренившимся народным обычаям статус религиозных праздников, объявила второе августа днем Ильи Пророка, и тоже обозначила его как день закрытия купального сезона.
Терентий обычно чтил и народные приметы, и религиозные предписания. Но и приметы, и церковные запреты были созданы в то время, когда климат Северо-Запада был гораздо холоднее. Глобальное потепление, ужасами которого стращали экологи в начале века, оказалось вовсе не таким страшным. В Новгородской области, например, подсохли болота и повысилась урожайность зерновых в виду увеличения продолжительности вегетационного периода. Мрачные пророки от бюрократии и науки ошиблись и в том, что потепление будет результатом рук человеческих. Промышленность Земли, и в первую очередь высокотехнологичные отрасли, наиболее тяжело пострадали во время войны.
