К тому же вскорости сюда обещал добраться и Дазромак, только вот станет ли он рисковать своей жизнью ради ламии? Я не хотел об этом думать. Волкодлаку достаточно просто задержаться. И никто не станет корить его за заминку. Не знал, не сориентировался, прибежал на место преступления, но успел только зафиксировать смерть.
Дракон-противник взмыл вверх, он казался небольшим, юрким. Я где-то уже видел этот рисунок на спине. Расходящиеся круги, будто разорванные кольца, так хотелось порыться в памяти, чтобы вспомнить. Но сейчас было не до этого.
Воздух нагрелся, сгустился, и противник дохнул пламенем. Пока это был пробный удар, от которого я легко увернулся. Раньше мне бы доставила удовольствие подобная схватка, размять крылья, выпустить силу, напитать мир своей энергией, которая прорастёт в сочной траве, прольётся грозовым дождём и проплывёт по небу розово-закатными облаками, чтобы оросить землю за много миль до того места, где проявилась.
На этот раз огнём дохнул я, стараясь зацепить правое крыло противника. Боль будет сильной, рана не смертельной, а пустяковой для серьёзной схватки. Она заставит его опуститься и принять другое обличье.
Не слушилось.
Тот сделал выпад в сторону. Резко спикировав, зашёл с левого бока, стремясь оказаться выше. Нет, врёшь — не возьмёшь! Подняв голову, я в два хлопка крыльев оказался на его пути и заставил поменять направление полёта. Это помешает ему накопить огонь. Ему, но не мне.
Я снова выдохнул огонь. И снова, и снова, пока не почувствовал холод, сковывающий изнутри. Противник спланировал в сторону, потом поднырнул под моё брюхо.
Он явно был знаком с тактикой ведения ближнего боя не понаслышке, и всё же я угадал приём врага до того, как тот успел его завершить.
Перевернувшись в воздухе, я резко опустился, чуть коснувшись лапами его спины и зацепил когтями шею. Ерунда, царапина, неспособная даже вызвать ощутимую боль, только надрезать душу унижением.
Таким, какое он заставил испытывать Регину. А ещё ощущение беспомощности. О, я знал это чувство, но одно дело испытывать его самому, другое — видеть, как через него заставляют пройти другого. Близкого. Родного.
Я бы вступился за любую невинную особу, но помощь Регине вопреки логике ослабляла меня. Я всё время думала, как она там, очнулась ли, пришла ли в себя, плачет ли, глядя на небо, или тихо смотрит вверх, блуждая мыслями где-то далеко. Насколько сильно они успели ей навредить?
Я чуть сам не пропустил удар. Противник сделал разворот и приготовился дохнуть огнём. Сейчас, ещё пару минут изматывать его, а потом сделать так, чтобы удар пропал без толку, тогда я смогу хоть на мгновение снизиться и взглянуть вниз.
Жаль, что она не слышит мои мысли, что она не Сильфа, я бы сказал, что надо бежать, спасаться, что сейчас сюда приедет Дазромак, тогда можно будет считать, что всё кончено.
А впрочем, чем скорее я разделаюсь с врагом, тем быстрее смогу осмотреть Регину и убедиться, что всё в порядке. Метка дала бы знать, если это не так, и всё же я не был уверен. Потом, буду тревожиться потом.
Противник дохнул огнём, я зажмурился. Боль, она пришла скорее, чем я ожидал, и опалила шею горячим дыханием поражения. Я слышал, как тот, другой, самодовольно хмыкнул в моих мыслях, думая, что начал выигрывать. Боль прояснила память.
Я вспомнил узор на его спине, вспомнил Вильгемину, мы оба учились на одном курсе, только он предпочитал артефакторику и изучение истории Драконьего царства всем прочим предметам.
Вспомнил разговоры о свершившейся помолвке моей бывшей девушки. И это придало сил. Воистину, говорят, что самоуверенность Дракона десятикратно превосходит его мощь. Это верно. Он даже не заметил, что я подставился, и теперь был всецело поглощён тщеславным самовосхвалением.
Я слышал его голос в своей голове, чувствовал усилившийся ветер, поменявший направление и вдруг задувший с севера. Всё благоприятствовало удару. Всё.
Я развернулся и в три взмаха крыльев оказался почти нос к носу с врагом. В его глазах я прочёл удивление, он даже не успел испугаться, как я открыл пасть и выдохнул смерть ему в морду. Начал медленно снижаться, чтобы не испугать Регину. Обратное превращение занимает считаные мгновения.
Но даже их хватило, чтобы услышать грохот падающего тела. И ощутить запах смерти, навсегда впитавшийся в пыль дороги, ведущей в Кломмхольм. Институт неблагородных, которые сегодня одержали окончательную победу.
***
Мне снилась Фарф. Мы снова очутились в Лимбе, стояли напротив друг друга, взявшись за руки, и улыбались.
— Я ухожу, — произнесла она и засмеялась. — Спасибо тебе, Регина.
— За что? Куда? — мне только и оставалось, что вопрошать, но вскоре туман сделался непроницаемым, а моя руки ухватили лишь пустоту.
Я открыла глаза и вынырнула на поверхность, будто утопленница, спасённая в самый последний момент. И той нитью, которая помогла найти дорогу назад, был его голос. И глаза.
— С возвращением! — произнёс он, держа меня за руку.
— Где мы? — прошептала я, оглядываясь, чтобы скрыть слёзы, повисшие на ресницах. Я знала ответ, и он знал, что именно мне известно.
Мы оба молчали. Я хотела бы спросиь, сколько времени провела в забытьи, что случилось с Охотниками, какой бесславный конец им уготовило правосудие, но не сейчас.
Аккуратно присев на кровати, уткнулась в плечо Рандала и вздохнула. Сладко — так, как вздыхают те, чей корабль достиг тихой гавани мирного счастья. Сейчас я не желала обсуждать прошлое и будущее, было достаточно того, что я слышу биение его сердца, чувствую руку на спине и вдыхаю аромат пепла, которым пахнет его кожа. И этот запах, кто бы мог подумать, заставляет меня придвинуться ближе и вдыхать жадно, будто упиваясь духмянностью драгоценных масел.
— Регина, я бы не хотел, чтобы ты становилась дознавателем. Знаю, это эгоистично, пусть так, но больше никаких расследований.
Я усмехнулась и покачала головой.
— А если нет?
И посмотрела в глаза. Противостояние взглядов закончилось тем, что наши губы нашли друг друга, кожа прильнула к коже, а сердце к сердцу.
— Пока не будем об этом, — согласился на отсрочку Рандал и легонько щёлкнул меня по носу. — А сейчас отдыхай. Всё кончено.
Он силой уложил меня в постель и встал, посмотрев, будто на больную девицу, которую не следует лишний раз волновать.
— Один вопрос, — я поймала его руку, а потом отпустила, провела пальцами по тылу кисти, будто хотела одновременно удержать, чтобы узнать правду и отпустить, чтобы остаться в счастливом неведении.
Мне совсем не было жаль Охотников, я не хотела знать их имён, они навсегда для меня останутся прокажёнными, чьи язвы скрыты в душе. Но мне бы не хотелось показного правосудия для Хадриана, декана и прочих. Хотя, думаю, именно это их и ждёт. Келисия своего не упустит. Такой шанс на реванш!
