— Лилит, Ульрих, открывайте. Есть разговор.
Голос принадлежал мужчине. Пожилому мужчине. Вряд ли Дарлину. Ведь я всегда видела и слышала его настоящего.
— Не бойтесь! — снова раздалось из коридора. — Просто откройте дверь. Поговорим. Я не могу зайти внутрь.
— Звучит, как ловушка, — пробормотала я, хотя начинала в этом сомневаться.
Урсул скреб лапами порог. Кот однозначно доверял визитеру. Ульрих подумал о том же. Тяжело вздохнул и сделал мне знак, чтобы оставалась на месте, а сам пошел к выходу. Но осталась я, как же! Рванула следом. Воевать с нежданным «гостем», так вместе.
Это был старик. Седой, с длиннющей бородой, но не висящей паклей, а ухоженной — волосок к волоску. Одежда тоже производила приятное впечатление: скромная, но добротная и… хм… старинная. Что до скрипа, то издавала его тележка, нагруженная книгами, в основном учебниками.
— Доброй ночи, — проговорил он. — Хотя ночи духа редко бывают добрыми.
— Кто вы? — спросил Ульрих строго.
Мы оставались в секторе, старик в коридоре. Он не пытался войти внутрь. Или же, правда, не мог. Я смотрела на него во все глаза, и пробирал озноб. Могла поклясться, что видела его раньше. Борода с усами прятали половину лица, но черты даже в темноте казались знакомыми. Единственным источником света оставалась лампа Ульриха, способная освещать не больше метра.
— Я Эдгар Росс. Но мое имя вам вряд ли что-то скажет. Я смотритель Гвендарлин.
— Но эту должность упразднили лет сто назад, — возразил Ульрих, а я вытаращила глаза, ибо знать не знала ни о каких смотрителях.
— Верно. Вот только сегодня особая ночь. Две ночи пересеклись в одну. Наша летняя и ваша осенняя. Нынче вы у нас в гостях. Сам замок спрятал вас. Все сектора. От основателей, готовых нанести сокрушительный удар. Утром всё вернется на свои места. Но, боюсь, это последнее, что Гвендарлин способен сделать для вас. Его силы заканчиваются. Как и силы истинного духа. Кровь членов ордена больше не поможет. До развязки осталось недолго.
В висках стучало. Старик говорил безумные вещи. Но в то же время демонстрировал невероятную осведомленность.
— Но… — начал Ульрих и замолчал, как и я, утратив дар речи.
— Я — друг, поверьте. Это я написал истории для вас в «Непопулярных легендах», а моя любимая вдохновила одного талантливого ученика нарисовать картинки для «Книги надежды». Мы оставили достаточно подсказок, чтобы вы могли действовать, когда придет время. А оно не за горами.
— Но откуда вы… — начала я, однако старик перебил:
— Неважно, откуда я всё это знаю. Скоро вы получите ответ, и он вам не понравится. Сейчас важнее другое. Я пришел предупредить. От легенд оказалось мало толку, а вот над картинками стоит поломать голову. Там есть всё, что необходимо. А еще… — он с пронзительной грустью посмотрел на меня. — Когда заглянешь в глаза смерти, помни, что есть узы, гораздо крепче опостылой любви. Воспользуйся слабостью противника, как бы отвратительно это ни казалось. Дай себе шанс. Шанс прожить долгую жизнь.
Я открыла рот, но старик приложил палец к губам и продолжил:
— У меня есть к тебе просьба, Лилит Ван-се-Росса…
Меня передернуло от прозвучавшей фамилии, а мужчина, назвавшийся смотрителем, не потрудился этого заметить.
— Скажи ему (когда придет время, ты поймешь, о ком речь), чтобы не смел горевать. Я ни о чем не жалею. Настоящая любовь стоит любых жертв. У него она тоже есть. Пусть не забывает об этом ни на минуту и не теряет драгоценное время. Запомнила, Лилит?
— Да, — пролепетала я, начиная сомневаться, не очередной ли это сон.
— Прощайте, мои дорогие. Был рад встрече. Встрече, которой я ждал много лет…
Он махнул рукой и, хромая, зашагал прочь вместе со скрипучей тележкой.
— Ох… — я только сейчас заметила, что вместо левой ноги у него деревяшка…
****
— Вот он, взгляните! — Ульрих положил перед нами книгу о Гвендарлин, написанную одним из выпускников два столетия назад. — Смотритель Эдгар Росс.
— Он, — пробормотала я, узнав старика на картинке. Его изобразили стоящим у западного выхода со связкой ключей в руках.
Старик не ошибся. С рассветом всё встало на свои места. Мы вернулись вместе с секторами и узнали, что ночка выдалась нервной. У мэтров. Ученики-то спокойно спали. Ну, или не совсем спокойно. Блуждание на пепелище — то еще удовольствие. Педагогам же пришлось побегать. Во-первых, двери в сектора отказались открываться, а из-под них вырывался едкий дым. Во-вторых, Летисия Дитрих сумела выбраться из цепей и вновь пыталась убить себя, а, когда ее попытались остановить, покалечила Маркуса, который теперь обитал в целительском блоке в качестве пациента. В-третьих, директора нашли в кабинете без сознания и не могли привести в чувство до самого утра.
Последнее нас, разумеется, не удивило. Выбрался из основного сосуда и разгуливал по замку в другом теле или же черной субстанцией. Впрочем, о ночных происшествиях в настоящем мы почти не говорили. Обсуждали, собравшись в берлоге, ночь в прошлом.
— Выглядит этот старик зловеще, — объявил Брайс, как и остальные участники ордена (за исключением) полуцветов, склонившийся над книгой. Агнию с Лианом мы вновь не позвали. Не складывались доверительные отношения. Никак.
— Вовсе нет, ни капельки не зловеще, — наморщила лоб Юмми. — Он выглядит будто бы знакомым. Словно мы встречались в… хм… забытом сне.
— Вот и у меня похожее ощущение, — призналась я. — Знаю, что встречались, но не могу понять, где и когда. Хотя это невозможно.
— Ладно, к демонам старика, — бросил Элиас. — Что делать-то будем? По мне, так от его предупреждений нет толка. Все слишком расплывчато.
— А что мы можем? — спросила Юмми. — Пока только одно.
Она поднялась и достала из шкафа книгу надежды. Положила ее на стол, предлагая озаботиться картинками.
— Смотритель сказал, здесь есть всё необходимое.
Народ послушно завис над книгой. Я тоже. Куда деваться? Хотя и сомневалась, что мы выудим из нее хоть что-то полезное…
Глава 19. Убийца
Ничего полезного из книги надежды мы так и не выудили ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Предположения звучали, но не убедительные. Большинство картинок касалось прошлого. Нашего прошлого. Лишь шесть, вероятно, относились к будущему. Нам предстояло понять, почему помимо мужчины с кошачьей мордой, больной женщины и разбитых горшков, в книге нарисованы летающие на метлах ведьмы, блондинка, склеивающая осколки разбитого зеркала, и тень мужчины, обхватившего шеи двух призрачных женщин.
— Призраки — это основатели и Маргарита, — предположил Брайс, виновато покосившись на Элиаса. Но тот и не спорил. Насколько мы знали, другие духи тут не водились.
