В то время такие поездки студенческая семья могла ещё позволить себе, конечно сэкономив определённым образом. Я встречал Светлану в аэропорту Пулково со скромным букетом ландышей. Интересно, что этот букетик запомнился ей на всю жизнь. Пышные букеты по случаям и без них как-то забывались, а вот этот – поди ж ты…
Очарованные белыми ночами, опьянённые собственной молодостью, окрылённые мечтами о будущем, мы бродили по городу в свободные часы днём (а ночами – обязательно) и впитывали как губки очарование и неповторимую прелесть города на Неве.
Позже я смутно припоминал, что видел китайских львов и очень недалеко от дома, в котором мы жили тогда в Ленинграде.
А после случая в Харбине, с которого начинается рассказ и о котором разговор пойдет ниже, мне вскоре снова довелось побывать теперь уже в Санкт-Петербурге. Я все же разыскал этих ши-цза. Они установлены на Петровской набережной, действительно совсем недалеко от дома, в котором мы жили сорок лет назад. В тот же день в одном из книжных магазинов мне попалась на глаза книга В. Нестерова «Львы стерегут город». Из неё я и узнал историю появления в Санкт-Петербурге декоративных статуй ши-цза.
Оказывается, что львы и у Восточного института во Владивостоке и на Петровской набережной были установлены в один и тот же 1907 г. На этом их сходство и заканчивалось. И если у санкт-петербургских львов высечены надписи: ши-цза из города Гирина в Маньчжурии перевезена в Санкт-Петербург в 1907 г., дар генерала от инфантерии Н.И. Гродекова, – то у владивостокских львов никакой надписи нет. Да и сами скульптуры ши-цза из Владивостока и Санкт-Петербурга совершенно разные.
Гиды из Санкт-Петербурга любовно называют своих ши-цза за окружность форм «лягушками», и такой вид львов в Китае является самым распространённым. Львы из Владивостока угловаты, из них как бы выплёскивается мощь, реальная сила, гордость и достоинство и, конечно, угроза для врагов и нечистой силы.
Да по-другому и быть не могло – санкт-петербургские львы сделаны в 1906 г., о чём свидетельствуют надписи на китайском языке, высеченные на плинтах статуй. Возраст львов у Восточного института во Владивостоке отсчитывается с Х в., а надписей никаких нет, не считая загадочного орнамента.
В начале своего ректорства я иногда подшучивал над сотрудниками, задавая вопрос: «Одинаковые ли львы стоят у входа в университет?» Народ задумывался, и не всегда я получал правильный ответ. Знаете, когда много лет проходишь возле какого-то места, то взгляд как бы замыливается и на детали не обращаешь внимание. А следующий мой вопрос: «А сколько всё-таки львов стоит у входа?» – многих повергал прямо в шок. Однажды я участвовал в радиопередаче и задал этот вопрос радиослушателям. Минут через пять откликнулась выпускница одной из школ Владивостока и дала правильный и обстоятельный ответ.
Я пообещал девочке льготные условия для поступления в вуз, но они ей особенно не понадобились, так как она закончила школу с золотой медалью.
Ну так вот. У входа в здание бывшего Восточного института по ул. Пушкинской во Владивостоке расположилась целая семья из четырёх львов.
Если встать спиной ко входу, то слева гордо восседает он – властелин мира, с достоинством положив лапу на шар, символизирующий нашу планету, а справа не менее гордо застыла львица: под левой лапой у неё изогнулся малыш-львёнок, а на спину заполз другой. Кстати, больше нигде в Китае или в других местах, где были установлены ши-цза, я не видел семейства из четырёх львов…
А тогда, перед входом в университетскую гостиницу в Харбине, приглядевшись к скульптуре ши-цза, я почувствовал какое-то несоответствие в их расстановке, а затем удивился: львы стояли не так, то есть на месте львицы стоял лев, и наоборот.
Я сомневался: правильно ли стоят львы в нашем университете? Не перепутали наши предки чего-нибудь? Да вроде не должны были. Всё-таки Восточный институт! Китаисты!
Я обратил внимание своих спутников на несоответствие в расстановке львов. Сначала они восприняли это как шутку, но потом, когда мы проезжали по Харбину и я несколько раз показал им, как правильно должны стоять львы, почти каждый из моих коллег, даже опережая меня, тыкал пальцем в окно автобуса:
– А вот правильные львы!
Без шуток, конечно, не обходилось. На приёме по случаю нашего приезда, сидя за круглым китайским столом, на верхний вращающийся стеклянный круг которого подавались всё новые и новые блюда, я всё-таки спросил у ректора:
– Почему львы у входа в университетскую гостиницу перепутаны местами?
То ли он не понял моего вопроса, то ли переводчик неверно перевёл. Однако ректор стал рассказывать о древнем китайском обычае устанавливать пары львов перед входом для защиты домов. Я повторил вопрос. На что ректор с гордостью ответил, что он сам лично руководил установкой ши-цза.
Между тем я обратил внимание, как ловко ректор орудовал палочками, доставая ту или иную еду. Но, что интересно, палочки он держал в левой руке. Ректор был левшой. Кажется, теперь я понял, почему ши-цза у входа в университетскую гостиницу стояли не так…
А одиночных львов, подобных стоящим у входа в наш вуз и, по легенде, отправленных порознь в Хабаровск и Санкт-Петербурге, я так и не смог отыскать. Видимо, поодиночке ши-цза не живут.
История памятника генерал-лейтенанту Н.М. Чичагову
Генерал-лейтенант Николай Михайлович Чичагов, в 1899–1903 гг. военный губернатор Приморской области, наказной атаман Уссурийского казачьего войска, впоследствии начальник Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи, был удостоен памятника ещё при жизни. Принимая личное участие в военных действиях в период «боксёрского восстания» в 1901 году, он не позволял никаких грабежей и бесцельного уничтожения фанз и имущества китайских жителей. В благодарность за это в городе Нингута (ныне – Муданьцзян) провинции Хейлуцзян ему был поставлен памятник, представлявший собой каменную стелу с надписями на русском и китайском языках. Такой же памятник был отправлен жителями Нингуты во Владивосток, где Чичагов передал его музею Общества изучения Амурского края. К сожалению, русский текст на памятнике не сохранился, а текст китайской надписи был переведён на русский язык губернским секретарём Сахаровым в 1901 г. и недавно обнаружен в архивах приморским краеведом Н.Г. Мизь.
«Перевод надписи на памятнике-камне, поставленном в городе Нингуте в честь заслуг г. военного губернатора Приморской области генерал-лейтенанта Чичагова.
Именно теперь настало время прекратить кровопролитие, происходившее между сражающимися войсками, которые как можно скорее старались поражать друг друга, затем, чтобы потом, кто окажется могущественнее и сильнее, торжествовать победу и склонить побеждённого к покорности.
Только лишь теперь представилась возможность вернуть обратно народ к своему имуществу, по-прежнему поселиться в городе и его окрестностях и каждому спокойно заниматься своим делом.
Эта просьба народа услышана в Китае поистине весьма немногими, а также и в других иностранных государствах, но таковая, сверх ожидания, ныне нашла отклик в лице господина военного губернатора великого Российского государства, генерала Чичагова.
