– Ни в каком. Я живу у Джоанны, которая снимает здесь виллу.
– Мы с Элен были как-то на ее выставке в Лондоне. Я спрашивал о тебе, но она очень враждебно говорила со мной, хотя моя жена купила у нее картину. Честно говоря, те несколько мазков краски на холсте не стоили таких денег, которые она заплатила за картину. Разве Джоанна не рассказала тебе о нашей встрече?
– Да, она что-то упоминала, – небрежно ответила Лизетт.
Филиппа позабавил ее тон, и он улыбнулся своей прежней неотразимой улыбкой.
– Я так и думал, что она обязательно тебе расскажет. Она меня никогда не любила. Кстати, я помню, ты сама писала прекрасные акварели. Мне кажется, они даже лучше многих работ твоей подруги. Ты продолжаешь рисовать?
– У меня на это нет времени.
Лизетт увидела, что Джоанна встала из-за игрового стола и недовольно смотрит в ее сторону.
– Мне пора. Меня ждет Джоанна.
Филипп просил ее немного задержаться.
– Сейчас, когда мы снова встретились, надеюсь, как хорошие друзья, не помня прошлые обиды, мне хочется поговорить с тобой. Как ты живешь? Как ты стала актрисой? Давай завтра пообедаем!
– Завтра мне надо собираться в дорогу, а послезавтра я уезжаю в Париж.
– В Париж? Ты там снимаешься?
– Я там покупаю одежду, – ответила Лизетт и, чтобы избежать дальнейших вопросов, добавила: – Разумеется, я не могу удержаться от ностальгического соблазна посетить Гран-кафе и «индийский зал», где Люмьеры открыли эру кино. А потом еду домой.
– Домом ты называешь Англию?
– У меня теперь два дома – Франция, где я родилась, и Англия, где живу теперь.
– Может быть, ты подаришь и мне частичку твоей ностальгии и выкроишь пару часов, чтобы завтра пообедать со мной?
Лизетт нахмурилась.
– В последние несколько лет я ни разу не испытывала по тебе никакой ностальгии, Филипп!
Филиппа не смутили ее слова. Он продолжал весело улыбаться.
– Я понимаю, но, может быть, ты все-таки скажешь, как тебе тогда удалось сбежать и так бесследно исчезнуть накануне нашей свадьбы?
Его любопытство вызвало на лице Лизетт кривую усмешку.
– Как видишь, удалось.
– Так мы завтра увидимся?
Лизетт помедлила с ответом.
– Хорошо. А сейчас я иду к Джоанне.
Они договорились о встрече. Филипп пригласил ее в один из лучших ресторанов Монте-Карло. У Лизетт были свои причины согласиться на его приглашение – она собиралась узнать у него о своем сводном брате, где он, и как ему живется.
– Тогда до завтра! – склонившись к ее руке, сказал Филипп.
Лизетт вернулась к Джоанне, которая стояла неподалеку с мрачным выражением лица.
– Зачем ты тратишь на него время? – недовольно спросила она, когда Лизетт подошла ближе. – Он – в прошлом.
– Конечно, но в некотором роде я ему даже благодарна.
– Благодарна? – возмутилась Джоанна. – После того, как он поступил с тобой?
– Если бы у него не было интрижки с Изабель, я бы никогда не встретила Даниэля.
– А ты незлопамятна!
Лизетт улыбнулась.
– Зачем все держать в памяти? Столько воды утекло с тех пор! А ведь когда-то я не представляла себе жизни без него!
– Он случайно не был пьян? Не обратила внимания? Когда он был на моей выставке, от него несло как из бочки.
– Легкий запах вина я почувствовала, но пьяным не могу назвать. Соображал он вполне трезво.
– Ну, хватит о нем. Давай сядем за другой стол. У меня прямо руки чешутся – так хочется выиграть!
Джоанна пошла впереди. Лизетт скрыла от нее, что согласилась завтра пообедать с Филиппом. Она знала, подруга не одобрила бы этого.
Глава 20
Сидя с Филиппом в ресторане, Лизетт почувствовала, что время вернулось назад: они непринужденно болтали, будто и не расставались, только теперь она стала совсем другой. Сейчас она видела в нем просто бабника. От ее былых чувств не осталось и следа. Когда Филипп заговорил с ней в казино, внутри на минуту вспыхнуло прежнее чувство любви, но это был лишь мимолетный призрак прошлого, и ничего больше.
В зале звучали скрипки. Повсюду стояли кадки с пальмами, создававшие уютную атмосферу. Он рассказал ей об общих знакомых и, судя по всему, что-то знал о Морисе.
– Сейчас Морису столько же лет, сколько моему крестному сыну Роберту. Они дружат. Если я забираю Роберта из школы, чтобы с ним пообедать, то приглашаю и Мориса. Дома он бывает редко, потому что замок открывают только тогда, когда туда заглядывает Изабель. Каникулы он проводит везде – только не дома. Мне кажется, Изабель старается не появляться в обществе с взрослым сыном. Ему недавно исполнилось шестнадцать лет. Она считает, что выглядит на двадцать, но, увы, это далеко не так. После того скандала она долго со мной не разговаривала, обвиняла меня в твоем бегстве.
Лизетт не желала ничего слышать о мачехе.
– Как ты считаешь, Морис похож на отца? Филипп прищурился, на его губах мелькнула циничная улыбка.
– Он не мой сын, если ты это имеешь в виду.
– Разумеется, нет! – нетерпеливо ответила она. – Ты вернулся во Францию незадолго до его крестин, но у нее могли быть и другие… до тебя.
– Ты права. Совершенно случайно я узнал, что был у нее не первым любовником и, конечно, не последним. Похож ли Морис на твоего отца, сказать не могу. Единственное, что я о нем знаю: у него, как у всякого подростка, и Роберта в том числе, на уме только спорт и девушки.
В этот момент подошел официант, чтобы убрать тарелки и поставить кофейные чашки. Филипп откинулся на спинку стула, а когда они пили кофе, снова наклонился к ней и задал ей тот же сакраментальный вопрос:
– Все-таки как же тебе удалось сбежать?
Лизетт налила в кофе сливки.
– Вспомни последний вечер, когда мы ходили на представление «Волшебного фонаря», – начала она.
Он внимательно выслушал ее рассказ о том, как она сбежала из замка, как работала у Даниэля ассистенткой, как они поженились, как ее муж полностью посвятил себя кино. Лизетт ни словом не обмолвилась, что произошло в промежутке между этими событиями.
– Сейчас я возвращаюсь домой. Там меня ждет любимая работа. Хотя я часто устаю, мне нравится моя профессия.
Филипп сверлил ее взглядом.
– А сейчас ты не играешь, делая вид, что между нами ничего не было? Неужели в твоем сердце не осталось ни капли прежней любви?
Лизетт пристально посмотрела на него.
