Книга Страж ее сердца - Оливия Штерн

Все вокруг замерло. И вечно багровое солнце, что почти не проглядывает сквозь дымку, и воины-крагхи, вытянувшиеся рядом с дверями тронного зала. Ноги не держали. Алька сидела, съежившись, в кресле, крылья неуклюже растопырены в стороны, а в руках — стиснут волчок, портальный артефакт. Все, что у нее осталось…

Хотя нет. Осталась еще надежда, слабая, едва теплящаяся — как и зачарованный медальон, привязанный невидимыми нитями к сердцу Мариуса. Медальон слабо пульсировал теплом, и только поэтому Алька еще знала, что приор Надзора все еще дышит.

Она сидела по правую руку от отца, на возвышении. А там, подле широких белых ступеней, замерла на коленях женская фигурка. Алый шелк платья растекся по каменным плитам, и все это походило на растоптанный мак. Просто пятно.

Арианна молчала, только тихо всхлипывала и заламывала руки. А Алька смотрела сквозь нее и не могла понять — почему? Почему так получается, что, казалось бы, хорошие люди выпускают столько яда, что можно перетравить всю округу? Сама она… нет, не умирала. Но все внутри болело так, словно там поселилась зубастая и когтистая неведомая тварь, и теперь вертится, вгрызается, раздирает внутренности. Не останавливаясь. Час за часом.

Громко хлопнула дверь. В зал, чеканя шаг, клацая когтями по камню, вошел высокий крагх. Он только мельком глянул на Арианну, обогнул ее и быстро поднялся по ступеням.

— Повелитель.

— Говори, — велел Сантор.

Алька вяло удивилась тому, каким мертвым был голос отца.

— Мы нашли в ее комнате это, — и крагх с поклоном протянул повелителю тот самый браслет, который был на Арианне.

Сантор повернулся к Альке и продемонстрировал ей браслет.

— Это он?

— Д-да, — прошептала она. Потом протянула отцу артефакт-волчок, — это ведь не просто сходство. Я думаю, все артефакты изготавливаются по схожим правилам. И если здесь нет артефакторов… Возможно, именно через него Магистр и узнал о наших планах.

Сантор отвернулся, уставился на Арианну.

— Откуда это у тебя?

Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками.

— Ку… пила… Клянусь, я не знала, не знала. Не знала…

И тут Альку словно пружиной выбросило из кресла. Тело оказалось быстрее мыслей, она подскочила к Арианне и отвесила той пощечину. Пастырь. Никогда, никогда в жизни она не думала, что поднимет руку на кого-нибудь. Тем более, на беременную.

— Врешь, — из горла выползло змеиное шипение, — врешь ты все. Тогда, когда мы обсуждали… Я помню, на тебе его не было. А это значит, что ты осознанно передала все сведения… Уже потом, когда вернулась к себе.

Голова Арианны мотнулась от удара, а потом отцовская наложница глянула на нее с такой ненавистью, что Алька невольно отшатнулась.

Нет, она никогда не была злой.

Никогда бы не посмела кого-нибудь ударить.

Но сейчас… Вместо сердца — истекающая кровью дыра, и на губах вкус пепла. Вкус праха.

Она запустила когти в роскошные волосы Арианны, повернула ее лицо к себе. В то мгновение она ненавидела Арианну куда больше, чем кого-либо в своей недолгой жизни.

— Говори, тварь. Говори. Иначе я… я прикажу отрывать от тебя куски мяса до тех пор, пока не останутся кости.

— Сантор, — всхлипнула девушка, — Сантооор, наш ребенок… Ты не должен…

— Найдутся те, кто родит мне еще детей, — прошелестел голос крагха, — принесите жаровню и щипцы.

Алька отпустила волосы Арианны и попятилась. Ненависть в зеленых глазах обжигала, заставляла корчиться глубоко внутри, как лист бумаги в огне. И Алька вдруг поняла, что ей совершенно, ни капельки не жаль предательницу. Пусть ее убьют. Пусть. Потому что… страшно даже представить, что сейчас Магистр делает с непокорным приором Надзора.

Снова грохнула дверь, крагхи втащили жаровню, установленную на подставке, полную раскаленных углей.

— Трус, — выплюнула Арианна, глядя на Сантора, — хочешь пытать беременную?

— И буду, — невозмутимо отозвался тот, — пока не скажешь правду.

— Правду?

Арианна дико озиралась по сторонам, ее взгляд блуждал по залу, то и дело останавливаясь на черной жаровне. А потом вдруг рассмеялась.

"Лишилась рассудка?" — Алька сжалась.

Так ведь тогда она ничего не скажет. Ничегошеньки.

Впрочем, даже если они ничего не добьются от Арианны, уже ничего не исправить. Все поломалось, все.

— Будет тебе правда, — Арианна сверкнула гневно глазищами, — да, это я. Да, мне передали браслет на рынке.

— Но почему? — Сантор развел руками, — чего тебе не хватало, женщина? Разве я тебя обижал? Возможно, я и отпустил бы тебя, если б попросила. Но ты… не просила. Ты была всем довольна.

Алька молча наблюдала, как голова Арианны упала на грудь, рыжие волосы рассыпались по плечам. Она оперлась руками о пол, как будто ей было невыносимо тяжело держать вес собственного тела.

— Потому что… потому что вместе с браслетом мне сказали, что от моих сведений зависит, сохранят ли жизнь Авельрону. Потому что я любила его, твоего сына, Сантор, но ты изволил сделать меня своей постельной игрушкой. А я его любила. И люблю. И предала бы еще сто раз, только бы его оставили в живых. Вот она, правда. Нравится?