Пусто было на мезенском берегу в этот ранний час. Чернели баркасы на берегу, серели сети, развешенные для просушки, кричали чайки...
6 Сколько людей на земле, и каждый по-своему устроен... Аввакуму после той обедни в Успенском соборе казалось, что всё у него изнутри вынули.
В башне, куда посадили в Николе-на-Угреше, оконце было. Смотрел Аввакум, как монахи по двору ходят, богомольцы... Иногда знакомых видел. Князь Иван Алексеевич Воротынский ходил, головой крутил по сторонам. Почувствовал Аввакум, что его князь ищет. Но и Воротынскому здешние власти узника не открыли. И Аввакуму никак знак не подать было. Крепко его спрятали в Николе-на-Угреше...
Только молитва и осталась. Утреннее Евангелие по памяти читал Аввакум, когда первые посетители у него побывали. Озарилась дивным светом темница, и будто иконостас внесли. Предстали Спаситель, Божия Матерь и Силы небесные. И был глас: «Не бойся! Аз есмь с тобою!»
Потом пропало видение, а свет остался. Отпустила на душе тяжесть...
А у Паисия Лигарида, не в пример Аввакумовым, трудности... Хоть и объяснил он государю, что его самого в заблуждение с грамотами ввели, не поверил Алексей Михайлович Газскому митрополиту. На Церковный Собор, который так тщательно готовил Паисий, его даже и не пригласили.
Другой бы митрополит обиделся, а Лигарид стойко снёс унижение. Когда митрополит Питирим велел опровержение на челобитную попа Никиты из Суздаля писать, Лигарид старательно поручение исполнил.
И хотя и сам уже понимал, что не приходится больше надеяться на патриаршество, но виду не показывал. С прежней уверенностью держался. Когда выдавался случай, слова изрекал учительские.
— Для успеха в войне, — говорил Лигарид, — нужны три вещи! Золото. Золото. И ещё раз золото. Будучи спрошен, где столпы и ограда сану церковному и гражданскому, отвечу: для сего потребны училища, училища и училища!
И не смущала его непочтительность москвичей, невесть откуда возникшая. Так держался, словно и не было никакой непочтительности. Слава Богу, деньги, выпрошенные на уплату туркам дани за свою митрополию, он ещё не все истратил.
Обидно было, что в патриархи не попал, но, с другой стороны, пока не гонят, не всё ещё потеряно. Главное, суметь в нужный момент снова понадобиться.
Ждал Лигарид терпеливо и дождался всё-таки...
7 Вскоре после Пасхи погрузил Мелетий в Шемахе Александрийского патриарха Паисия и Антиохийского Макария и повёз их из Персии в Астрахань.
Всё не так, как они с Лигаридом ладили, получилось. Мудро отказались ехать в Москву Константинопольский и Иерусалимский патриархи. Александрийский Иоаким тоже отказался. А Антиохийского патриарха Макария где искать? У него и места своего не было. Обычно в Дамаске обретался, а сейчас, говорили, что в Грузии побирается...
И вот казалось уже, что ни с чем вернуться придётся, а тут такая удача — встретился Мелетий с отставным Александрийским патриархом Паисием.
Не составило труда хитрому иеродиакону убедить Паисия выдать себя за настоящего патриарха.
— Нетто Иоаким лучше тебя, святейший? — удивлялся он. — Нешто праведно поступил, с кафедры тебя, светильника, согнав?
Кивал Паисий. С какой стати Иоаким лучше, какая тут праведность?
— Вот и поезжай в Москву-то... — говорил Мелетий. — Великий государь денег туркам даст, каб тебя снова на кафедру поставили. И самого тебя наградит щедро.
Уговорил Мелетий Паисия. А тут — такая удача! — и Макарий нашёлся. Макария и уговаривать не пришлось. Несколько лет назад Макарий уже приезжал в Москву за милостыней и сейчас живо сообразил, что если тогда патриарх Никон так щедро наградил, то теперь, за суд над Никоном, ещё щедрее награда будет, никогда в Грузии столько не насобираешь...
Впрочем, и настоящий патриарх, и отставной хорошо держались. Мелетий очень ими доволен был. Как самые настоящие патриархи вели себя.
Ну а в Астрахани, где с таким торжеством встретили их, и сами патриархи позабыли маленько, кто они есть и зачем в Россию приехали.
Всё астраханское духовенство в блестящих облачениях, все здешние бояре вышли встречать патриархов. С хоругвями, при звоне колоколов и громе пушек.
Столь же торжественно встречали и в Симбирске. Здесь предстояло пересесть с корабля на лошадей. Пятьсот лошадей выставил государь для подъёма патриархов. Кружилась голова у них от невиданных почестей. Позабыл Макарий, как шатался по Грузии, выпрашивая милостыню... Позабыл Паисий, что давно уже в отставке он... Оба ощущали себя патриархами, властью... Принимали челобитные. Прощали и казнили. Освободили в Астрахани бывшего наборщика Печатного двора Ивана Лаврентьева, сосланного сюда по царскому указу за то, что ввёл латинское согласие. Расстригли в Симбирске и засадили в тюрьму протопопа Никифора, который осмелился при них перекреститься двумя пальцами. Освободили из тюрьмы Ивана Туркина, сообщавшего казачьим шайкам об отправке караванов, которые эти казаки и грабили на Волге. Говорили, что хороший посул патриархам сделал за своё освобождение бандитский наводчик.
Поначалу Мелетий опасался, как бы не раскрылось его мошенничество. Шныряли шпыни из Приказа Тайных дел, выведывали, настоящих ли патриархов везёт Мелетий? Конечно, много они не выведают, поскольку свиту в основном из торговых людей набирали уже в дороге, а свитские и сами не знали толком, кому служат. Но и шпыней нельзя было недооценивать. По собственному опыту знал Мелетий, что хоть и невежественны, и по-московски неуклюжи они, но правду как-то умудряются выведывать. Очень всё это Мелетию не нравилось.
Слава Богу, патриархи молодцом держались. Так в роль вошли, что государь даже написал Мелетию, каб унял своих патриархов, каб воров они не везли в Москву, а возвратили бы воеводам.
Почти полгода, упиваясь почестями и властью, добирались до Москвы патриархи.
2 ноября 1666 года их встречала Москва. Ещё за городом ожидал Рязанский архиепископ Иларион. У Земляного вала — Крутицкий митрополит Павел, с крестами, иконами и многочисленным духовенством. Павел сказал речь, которую тут же переводили на греческий язык. Патриархи облачились в омофоры, епитрахили и митры. Приложившись к иконам и благословив духовенство, крестным ходом пошли в город.
У каменной ограды Белого города патриархов ждал Ростовский митрополит Иона, а возле Кремля, на Лобном месте, — Казанский митрополит Лаврентий. Перед Успенским собором — Новгородский митрополит Питирим.
Молебствие было коротким. Утомлённых патриархов провели на Кирилловское подворье.
В субботу они отдыхали, а в воскресенье, 4 ноября, патриархов принял государь.
— Даст тебе Царь Христос благоденственное житие на укрепление тверди церковной, — уверили патриархи Алексея Михайловича, — на радость греческого рода и на славу бессмертную русского народа.
