— Да ничего, просто мой клиент нервничает.
— Так успокойте его, чтоб не слетел с катушек. Мысделаем все возможное. — Тейлор замолчал, как будто не решаясь что-тосказать, потом рискнул:
— Можно попросить вас об одолжении?
— Конечно. Выкладывайте. Позвонить ЛуиЛюбовнику? — Том усмехнулся.
— Нет. Позвоните Мариэлле Паттерсон. Она там навернякамучается от неизвестности. Я не говорил ей про Луи и про пятьдесят кусков.Только сказал, что у нас есть новые улики. Не надо, чтобы она радовалась преждевремени.
— Ладно. Что ей сказать?
— Даже не знаю… — Тейлор замялся, и Том подумал вдруг,что неспроста Тейлор принимает такое участие в Мариэлле, но сразу сказал себе,что не следует ему лезть в их личные дела. — Просто убедитесь, что у неевсе в порядке. Паттерсон измывается над ней как может. Собрался разводиться.
— Сволочь, — пробормотал Том. Впрочем, он не былудивлен.
— Вот такой он. Думаю, он захлебнется от счастья сосвоей обожаемой мисс Франкфурт. Она похожа на кусок черствого хлеба.
— Когда буду писать мемуары, процитирую ваше сравнение,инспектор Тейлор. Джон устало хмыкнул:
— Буду польщен, господин защитник.
— Только вы должны признать, что мисс Франкфурт в судесмотрелась неплохо.
Рассмеявшись, они попрощались. Тейлор действительно не могсебе позволить терять время. Двенадцать судов было проверено, и до завтраоставалось проверить еще четыре.
Том позвонил Мариэлле, как и обещал.
— Чем они там занимаются, мистер Армур? — ГолосМариэллы звучал чрезвычайно взволнованно. — Я все думаю, что они что-тоузнали… Узнали… — Она боялась выговорить. — Я очень боюсь, что они нашлиТедди… Мертвого. Я хочу знать… Даже не знаю, как лучше… Не знать ничего илиузнать страшную правду.
Тому казалось, что и то, и другое одинаково ужасно. Онпрекрасно помнил, как ему сообщили о его жене и ребенке. Непонятно, как оностался жив тогда. Но у Мариэллы совсем другое. Полная неизвестностьпродолжается бог знает сколько времени, и, может быть, действительно лучшеузнать наконец, что Тедди больше нет. А так — он просто испарился, и никто неможет сказать, что с ним. Тело ребенка Линдбергов нашли через два месяца.
— Надеюсь, что у них в конце концов будут хорошиеновости про вашего сына.
— А вы знаете, что они сейчас делают?
Тому не хотелось говорить, что ФБР переворачивает вверх дномманхэттенский порт в поисках Тедди.
— Я думаю, что они ищут улики. Завтра все станет ясно всуде.
— А как Чарльз?
— Вы понимаете… — Том улыбнулся. У нее красивый голос,с ней так приятно говорить. Она произвела на него приятное впечатление еще насуде, но он никогда не думал о ней самой, вне связи с процессом. — Честноговоря, у меня от него голова кругом идет.
— Это похоже на Чарльза, — сказала она и добавиласерьезно:
— Он волнуется?
— Это естественно в его положении. Правда, новые уликимогут ему помочь. По крайней мере, мы надеемся. ФБР сейчас все проверяет. Есличто-то узнаем, сразу вам сообщим.
— Спасибо вам.
Поначалу Том не предполагал, что Мариэлла будет на егостороне. Но теперь, кажется, все изменилось. Теперь все стремятся доискаться доправды… И найти Тедди.
Мариэлле казалось, что эти два дня никогда не кончатся.Малкольм был в Вашингтоне, Тейлор занят расследованием. Ей не с кем былоперекинуться словом. Без Малкольма дом словно замер. Мариэлла думала о том, чтобудет делать, когда уедет из этого дома. У нее нет ни дома, ни семьи, ни дела.Нельзя сказать, чтобы это ее совсем не беспокоило, но она не боялась так, какмного лет назад. Она совершенно не боялась Малкольма. Почему-то теперь еесовсем не занимало, что он предпримет. Все, что мог, он уже сделал.
На второй день перерыва ей позвонила Беа Риттер, но даже онане рассказала Мариэлле сути дела. Она сделала вид, что ничего не знает, и нестала говорить о том, что именно она навела Тома Армура на нового свидетеля.Она только спросила, нет ли у Мариэллы новых сведений про Тедди.
— Пока ничего. А вы видели Чарльза?
— Видела несколько дней назад. Вот-вот вынесут вердикт,так что он безумно нервничает.
К полуночи новостей все еще не было. Оставалось обыскать ещедва судна, причем экипаж одного из них, немецкого, был категорически против.Моряки говорили, что они не обязаны подчиняться требованиям американскихспецслужб. Агенты ФБР потеряли целых восемь часов, добывая официальный ордер наобыск. В десять часов утра, когда судья Моррисон призывал, как обычно, кпорядку участников судебного заседания, Джон Тейлор еще находился на бортупоследнего корабля вместе с представителями береговой охраны и агентами ФБР. Онбыл уверен, что найти ничего не удастся, но хотя бы ради Мариэллы он обязан былзакончить обыск. Рано утром он позвонил из порта Тому Армуру. Тот еще не уехалво Дворец правосудия.
— Ну?
— Ничего не нашли. Никаких следов Тедди. Никто ничегоне знает, все как воды в рот набрали. Всех информаторов запустили — ничего. ЛуиЛюбовник к телефону не подходит. Думаю, боится. Вполне может уйти в кусты.
Итак, ничего утешительного Тейлор не сообщил.
— Мать вашу, что мне прикажете делать?
— Делайте то же, что собирались делать два дня назад,как будто ничего не произошло.
— Послушайте, этот человек не крал ребенка, когда этодо вас дойдет? Вы своими ушами слышали, что за пижаму было заплачено пятьдесяттысяч.
— Я все знаю. А кто будет свидетельствовать подприсягой? Я? Вы? Мы с вами можем говорить только с чужих слов, это несвидетельские показания.
— Да не может же быть… — Том почти рыдал, но Тейлорууже ни до чего не было дела, настолько он был измучен. Ему оставалось проверитьцелый корабль, а сил уже не оставалось.
— Слушайте, вы, я два дня не спал, рылся во всякомдерьме тут, на кораблях, и — ни хрена. Я понимаю, что ваш Чарльз, наверное,ничего не сделал, но я ему ничем не могу помочь, у меня в руках нет ничего.Мальчика здесь тоже нет. Ну что вам еще?
— Я подам апелляцию… — Голос Тома дрожал, но и Тейлорчувствовал себя не лучше.
— На каком основании? — устало спросил Тейлор. Еголюди в эту минуту уже всходили на борт немецкого судна, но надежды практическине было. Все уже понимали, что мальчика им не найти. Или его спрятали такнадежно, что никому до него не добраться, или он уже похоронен. — Какхотите, приговор не пересмотрят, — добавил Тейлор, не дождавшись ответаТома.
— Не знаю… Дайте только время… Вы можете придумать хотькакой-нибудь предлог для нового перерыва?
