— Ах ты, сучка! — прошипел Роуг и вонзил одно из своих лезвий ей в плечо. Ее крик рассек воздух. — Лезвие из чистого серебра. Ты не сможешь превратиться.
Красная пелена застлала Шейду глаза. Он прыгнул вперед, чтобы вцепиться в горло Роугу. Что-то воткнулось ему в шею. Наверняка дротик, смазанный какой-то дрянью. Шейд так тяжело рухнул на землю, что выбил весь воздух из легких. Охваченный решимостью добраться до Руны, он выдернул дротик из кожи. Гневные возгласы Рейта и Эйдолона сказали ему, что братьев постигла та же участь.
Последнее, что он услышал, прежде чем потерял сознание, был душераздирающий вопль Руны.
Глава 19
Кайнан стоял на пороге квартиры Джем. Его мутило, а голова плохо соображала после полдюжины порций жидкой храбрости, которые он хлопнул перед приходом сюда. До смерти Лори Кай не был любителем, выпить, но в последнее время одиночество все чаще толкало его в одурманивающие алкогольные объятия.
Хотя обычно он не падал в эти объятия до полудня.
Но сегодня утром начал рано, после того как позвонил Эрику и убедился, что армия знает о его работе в подземной больнице. Кай ясно дал понять, что не предаст Эйдолона или больницу, и Эрик, похоже, воспринял это спокойно. Они немного поговорили, поделились друг с другом кое-какими новостями, и эго пробудило в нем ностальгические чувства по прошлому.
Дверь открылась, и перед ним предстала Джем, удивленная и невозможно возбуждающая в черной майке с глубоким вырезом, в котором чуть-чуть виднелся малиновый лифчик. Ее обтягивающая черная мини-юбка была такой короткой, что ему захотелось узнать, такого ли цвета ее трусики, что и лифчик.
— Кайнан. Какой сюрприз!
— Могу я войти?
Джем прищурилась, но отошла в сторону. Ее нежный цитрусовый запах донесся до него, когда он проходил мимо, и его слегка качнуло. Это все алкоголь.
Может, и так, но не от алкоголя его дружок сделал стойку. Кайнан вошел в маленькую гостиную и повернулся к ней.
— Ты собиралась куда-то пойти?
— Пойти? — Джем взглянула на свою одежду. — А, да нет. Никуда особенно я не собиралась. Всего лишь в бакалею. Возбуждающе, правда?
Его плоть дернулась, потому что, да, это выглядело возбуждающе. Проклятие!
Он прокашлялся. Потер затылок. Сглотнул ком, чтобы сказать то, что должен сказать.
— Э-э… послушай, Джем. Думаю, нам надо поговорить.
— Я тоже так считаю.
Она оперлась бедром о спинку дивана из черной кожи, как вся ее мебель. В сущности, все в ее гостиной было либо черным, либо белоснежным; Никаких полутонов.
— Мы могли бы начать с того, почему ты все еще терзаешь себя, — напрямик сказала она. — Лори уже год как умерла.
Кайнан не ожидал этого, и удивление быстро переросло в оборонительный гнев.
— А разве у горя есть временные границы? — огрызнулся он. — У вас, демонов, так, да?
— Почему всегда все сводится к этому? Я могу сказать, что считаю облака красивыми, и ты ответишь, будто они красивы только в глазах демонов.
То, что она была права, еще больше разозлило его.
— А чего ты ждала? Я столько лет боролся с ними. Терял из-за них друзей. Потерял из-за них жену.
— И тем не менее ты здесь, в жилище демона.
— Я не собираюсь здесь оставаться.
Джем скрестила руки на груди.
— Тогда зачем пришел?
— Чтобы извиниться. В тот вечер я вел себя по-свински. Мне не следовало вводить тебя в заблуждение. Я использовал тебя, а это нечестно. Больше я этого не сделаю.
— Ты не использовал меня. Я нуждалась в тебе, ты нуждался во мне…
— Мы живем в разных мирах, Джем.
— Да неужели? Почему же ты ходишь по тем же больничным коридорам, что и я? И носишь такую же больничную форму с демонским кадуцсем?
Чертыхнувшись, Кайнан взъерошил руками волосы.
— Думаешь, я не понимаю, как все это сложно и запутанно?
— Я думаю, ты погружаешься в мир, который ненавидишь так, что цепляешься за свой гнев. Ты просто не хочешь забывать измену жены, ведь так?
— Ты ничего не знаешь, — проскрежетал Кайнан.
— Думаешь, я не вижу, что ненавидишь ты не демонов, а себя? Презираешь себя за то, что тебе начинают нравиться некоторые из нас? — Джем приблизилась к нему вплотную, и ее грудь коснулась его груди. — Тебе ненавистно то, что ты хочешь меня. Это бесит тебя. Не дает тебе покоя.
— Знаешь, что не дает мне покоя? — Он стиснул в кулаке край ее юбки, и голос его понизился до низкого рычания. — Эта твоя завлекающая одежда. Нравится дразнить мужчин? Или тебя возбуждают только смертные мужчины? Тебе нравится завлекать их, а потом смеяться, как ты заставила ничего не подозревающего, глупого человека трахаться с демоном?
Это были несправедливые слова, порожденные злостью, отчаянием и доброй старой похотью. Он и сам толком не знал, чего надеялся достичь, произнося их, но уж точно не щипка в руку.
— Дурак.
Он заморгал.
— Что?
— Порочить кого-то не в твоем характере, Кайнан. Тебе это не идет. — Голос Джем звучал мягко, но уверенно и на удивление не злобливо. А после его слов она должна бы быть вне себя. — Я знаю, ты страдаешь, ты потерян, но в глубине души ты по-прежнему порядочный человек.
— Прекрати так говорить! Разве порядочный человек бросил бы людей, с которыми работал много лет? Стал бы жить среди демонов? Воспылал бы стра…
Он осекся, чтобы не сказать больше, но Джем поняла.
— Никогда бы не подумала, что ты можешь быть трусом, — заявила она, отчего кровь в его жилах вскипела. — Но, оказывается, можешь. Ты так боишься собственной слабости, что не позволяешь себе испытывать какие-то чувства? Боишься совершить что-то такое, что свернет гору морального превосходства, на которой ты стоишь и взираешь на всех остальных сверху вниз?
Он? Трус? Кайнан зациклился на этом слове, которое вернуло его назад, в армейские дни, где даже намек на трусость становился клеймом, пятном позора, которое невозможно было смыть за всю карьеру. Кай мог признаться в страхе — да и кто, черт возьми, не испугается, оказавшись лицом к лицу с тридцатифутовым демоном-герунти с зубами-саблями и когтями длиной с человека. Но он не трус.
Хотя он прямо сейчас доказал ее правоту, когда отказался признаться, даже самому себе, что хочет ее. Хочет быть на ней. В ней. Заставить ее кричать. Да поможет ему Бог, он желает погрузиться в тело демона и очиститься от всех своих тревог. Просто сделать этот последний шаг и переступить черту, разделяющую добро со злом. Порок с добродетелью. Удовольствие с болью.
Эта граница раздвинулась, когда он позволил себе утонуть в ее глазах. Но когда Джем облизнула губы, медленно и чувственно обведя их розовым кончиком языка, Кайнан не просто перешагнул черту, а перепрыгнул через нее.
