– Только не надо делать из меня идиотку. Я же не слепая. Я вижу. Я кое-что знаю. И не смей подшучивать надо мной по этому поводу. Ты смотрел на нее. И на секунду, в тот первый миг, когда ты снова ее увидел, ты отдал ей то, что должно принадлежать мне.
– Ты ошибаешься.
– Нет, не ошибаюсь! – Ева вскочила, теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. – Я опытный наблюдатель, и я знаю твое лицо, знаю твои глаза. Я знаю, что видела.
– И твоя полицейская подготовка подсказывает тебе, что я взглянул на нее – сама же говоришь, что это длилось всего секунду! – и это достаточная причина, чтобы вызвать у тебя безумный приступ ревности?
– Это не ревность. Хотела бы я, чтобы это была просто ревность. Хотела бы я, чтобы все было так глупо, так примитивно и определенно. Но это не ревность. Это страх. – Ева рухнула обратно в кресло. В ее голосе послышались слезы. – Это страх.
Это его остановило, заставило выпрямиться.
– Неужели ты действительно в это веришь? Что я мог отказаться от того, что у нас есть? От того, что мы есть? Что я мог променять тебя на нее? Хоть на миг, хоть мысленно? Неужели я тебе не говорил, неужели не доказал, что ты для меня – все?
Ева отчаянно старалась успокоиться, найти нужные слова.
– Она не такая, как другие. Между вами есть связь, и это важно. Ты это знаешь, и я это знаю. А хуже всего то, что она это знает. У вас есть своя история. Это же видно. Это настолько очевидно, что, когда я сегодня пришла на работу, люди смотрели на меня с жалостью. Через свой собственный «загон» к своему кабинету я шла, как сквозь строй. Мне было стыдно.
– А как насчет связи между нами, Ева? Между тобой и мной? Как насчет нашей истории?
Ее глаза были полны слез. Она никогда не пользовалась слезами, как другие женщины. Он это знал.
Вот и сейчас она пыталась подавить, сдержать слезы. И от этого ему стало еще хуже.
Рорк отошел к окну и слепо уставился в пустоту. Значит, им не суждено выплеснуть свои чувства, крича друг на друга. Было бы здорово просто накричаться всласть и обо всем забыть. Но этого не будет. Он только теперь это понял. Им придется пробираться через все это, копаться в мелочах. А там видно будет.
– Тебе непременно нужно знать, что было, как было и как обстоят дела сейчас?
– Я знаю…
– Тебе только кажется, что ты знаешь, – перебил ее Рорк. – Может быть, ты не совсем не права, но и не совсем права. Ну как? Хочешь услышать?
– Нет. – Бог свидетель, ей не хотелось ничего слушать. – Но мне это необходимо.
– Ну что ж, я тебе скажу. Мне было тогда двадцать три года, и, так получилось, что я тогда жил и работал в Барселоне. К тому времени я был уже преуспевающим бизнесменом, и в игре мне тоже сопутствовал успех. Мне всегда нравилось сидеть верхом на заборе – заниматься и легальным, и нелегальным бизнесом. Свет и тень, если можно так сказать. Такая вот любопытная смесь.
Рорк помолчал, потом снова заговорил:
– Именно там, в Барселоне, наши с ней пути пересеклись. Мы охотились на одну и ту же дичь.
Глядя в темное окно, Рорк словно увидел заново все то, что было тогда. Шумный клуб, мигающие огоньки. В сентябре в Барселоне было жарко и душно. Музыка пульсировала в крови.
– Я наблюдал за объектом, и тут вошла она. В красном платье. Вошла как королева. Бросила взгляд на меня и двинулась к моему объекту. Минуты не прошло, как он уже предложил угостить ее выпивкой. Она была хороша. Я едва успел заметить, как она свистнула у него кодовый ключ. – Рорк отвернулся от окна. – Речь шла о рубинах, понимаешь? О кроваво-красных рубинах. Главный экспонат в галерее. Требовались три кодовых ключа. Два из них у меня уже имелись. Она украла у него ключ, смылась в туалет и сделала копию. Потом вернулась и сунула ключ обратно ему в карман. Он так ничего и не заметил. Ситуация зашла в тупик: теперь ни она, ни я не могли достать проклятые камешки. Я здорово разозлился.
– Не сомневаюсь, – кивнула Ева.
– Я ждал, что она сама придет ко мне. Что она и сделала на следующий день. Мы провернули дело вместе, да так и не расстались. На какое-то время. Она была молода. Юная, страстная и бесстрашная. Нам обоим нравился быстрый темп, мы путешествовали налегке. Оседлали гребень волны, можно сказать.
– Ты любил ее?
Рорк прошел в кухню, чтобы налить им обоим по бокалу вина.
– Мне так казалось. Она была капризна, непредсказуема. Не давала мне ни минуты покоя. Мой легальный бизнес казался ей скучным. – Рорк поставил бокал с вином на стол перед Евой. – У нее в голове не укладывалось, зачем мне это нужно. Из-за чего я бьюсь. А я не мог ей объяснить. Она понимала только игру, жаждала денег, жаждала блеска. Она не понимала, что это такое – подняться с самого дна. Сама-то она была из приличной семьи, из хорошего дома. Ей хотелось взять побольше. Потом переехать куда-то еще и взять еще больше.
– А чего хотелось тебе?
– Ее, разумеется. – Рорк нахмурился. – Я не хочу, чтобы это причиняло тебе боль.
– Не причиняет.
– Мне тоже хотелось большего. По другим причинам, конечно, но мне тоже хотелось сорвать банк. – Рорк заглянул в свой бокал. – Мне хотелось респектабельности. Мне нужно было влияние. Щиты, стены, оружие – защита, гарантия того, что я никогда больше не вернусь на дно. Ты понимаешь?
– Да, я понимаю.
– А вот она не понимала. Не могла понять. Полагаю, это можно назвать дефектом алмаза. – «Порок», – подумал Рорк. Он видел это уже тогда. – И все-таки этот алмаз сиял так ярко, что мы вместе работали, вместе играли, оставались вместе. И так продолжалось вплоть до того случая в Ницце. У объекта была чрезвычайно богатая коллекция картин. Среди прочих там были два Ренуара. Мы хотели взять именно Ренуаров, у нас уже был на них покупатель. Мы потратили на подготовку несколько недель. Мэгги проникла внутрь: соблазнила объект.
Ева вскинула руку, чтобы его остановить.
– Она с ним спала? И тебя это не смущало? Ты знал, что она с другим парнем, и ничего?
– Это была работа, а он был гораздо старше ее. И не забывай о Ренуарах. Они того стоили.
– Она не была твоей, – прошептала Ева, и какой-то узел у нее внутри развязался. – И ты никогда не считал ее своей.
– Ты так думаешь?
– Да.
– Ты не совсем права, – повторил Рорк и присел на краешек ее стола. – Я испытывал к ней смешанные чувства. Я думал, что и она питает чувства ко мне. Я думал, из-за этих чувств, из-за того, что мы с ней оседлали волну, я могу ей доверять. И в этом я был совершенно неправ.
Он выпил вина, и Ева видела, что он вспоминает.
– Вечером накануне дела она не вернулась на виллу, где мы вместе жили. Потом до меня дошли слухи, что она сбежала с объектом, променяла меня на него. Мало того, если бы я пошел на дело, как было условлено, на месте меня поджидали бы жандармы.
