class="p1">— Почему, Мастер Сциталь? Это очень распространенное явление. Правительства часто прибегают к этому средству, чтобы вызвать насилие по отношению к избранной цели. Вы и сами это делали! И видите, куда вас завело такое поведение.
Она осмеливается утверждать, что тлейлаксианцы сами навлекли на себя свои несчастья!
— Мы следуем урокам Великого Посланника, — сказала она, произнеся принятое в исламияте имя пророка Лето Второго. Это слово прозвучало чужеродно для ее уст, но Сциталь был ошеломлен. Она знала, как тлейлаксианцы чтят Пророка.
Но я же сам слышал, как они называют его Тираном!
Продолжая говорить на исламияте, она спросила:
— Разве Его целью не было предотвращение насилия, разве он не преподал нам всем ценный урок?
Она осмеливается шутить Великой Верой?
— Именно поэтому мы приняли его, — продолжала она. — Он не играл по нашим правилам, но он вел к нашей цели.
Она осмеливается говорить, что она принимает Пророка! Он не стал ей противоречить, хотя искушение было очень велико. Очень деликатная вещь — взгляд Преподобной Матери на себя и свое поведение. Он начал подозревать, что они постоянно подправляют свою точку зрения, никогда, впрочем, не отклоняясь от основного направления. Ни любви, ни ненависти к себе. Уверенность — да. Ошеломляющая самоуверенность. Но она не требует любви или ненависти. Она требует холодной головы и постоянной готовности менять свои взгляды, чего она и не скрывает. Такое поведение не требует похвалы. Ты хорошо сделал свою работу? Но от тебя и не ждали ничего другого.
— Воспитание Бене Гессерит закаляет характер.
Ну, это народная мудрость, очень популярная и типичная.
Он попытался завязать спор на эту тему.
— Но разве условные рефлексы Досточтимых Матрон не идентичны вашим? Взгляните на Мурбеллу!
— Ты хочешь обобщений, Сциталь?
Нет ли в ее тоне насмешки?
— Но разве нельзя рассматривать вашу вражду как столкновение двух условно-рефлекторных систем? — продолжил он.
— И победу одержит сильнейшая из них, не правда ли?
Определенно она издевается над ним!
— Но ведь дело всегда обстоит именно так. — Он с трудом сдерживал гнев.
— Надо ли воспитаннице Бене Гессерит напоминать тлейлаксианцу, что тонкости и нюансы являются подчас очень опасным и мощным оружием? Разве вы не прибегали к обману? Притвориться напуганным, чтобы отвлечь врага и завлечь его в западню. Уязвимость можно создать.
Естественно! Она знает о тысячелетиях, в течение которых тлейлаксианцы обманывали всех, стремясь создать себе репутацию ни на что не способных идиотов.
— И таким образом вы хотите справиться с нашими врагами?
— Мы намерены наказать их, Сциталь.
Какая неумолимая решимость!
То новое, что он узнал о Бене Гессерит, наполнило его дурными предчувствиями.
Одраде вывела его на прогулку под надежной охраной (в нескольких шагах позади них шли прокторы, отличавшиеся мощным сложением). Они остановились, чтобы посмотреть на маленькую процессию, вышедшую из ворот Центрального здания. Это были пять женщин Бене Гессерит. Две из них были в отороченной белой полосой одежде послушниц, три были одеты в серые платья и были незнакомы Сциталю. Женщины катили в один из садов тележку. Их обдувал пронизывающий, холодный ветер. С темных ветвей слетали запоздалые листья. На тележке лежал длинный белый сверток. Мертвое тело? Очень похоже по форме.
Он спросил об этом Одраде, и она угостила его рассказом о похоронном обряде Бене Гессерит.
Если человек умирал, то его погребали без всяких церемоний, с нарочитой небрежностью, свидетелями которой они стали. Не было никаких некрологов, ни потребности в ритуале. Это считалось пустой тратой времени. Разве память Сестры не живет в памяти других членов Бене Гессерит?
Он начал было спорить, что это неподобающее поведение, не почтительное по отношению к мертвым, но Одраде прервала его излияния.
— Что касается феномена смерти, то не надо забывать, что все атрибуты жизни временны и преходящи, как и мирские привязанности. Мы преобразуем память в Другие Памяти. Вы делаете нечто подобное, Сциталь. Теперь мы хотим включить кое-что из ваших трюков в наш арсенал. О да. Так мы думаем о вашем знании. Оно просто модифицирует некий паттерн.
— Это непочтительная по отношению к усопшим практика!
— В ней нет ничего непочтительного. Они возвращаются в прах, где по крайней мере могут стать удобрением. — После этого она продолжала описывать процедуру, не дав ему возможности протестовать.
То, что он видит, есть обычная рутинная практика, говорила Одраде. В сад привозят большой механический бур, который высверливает в земле подходящее по размеру отверстие. Тело хоронится в это отверстие вертикально, а сверху высаживается плодовое дерево. Сад спланирован в виде решетки, в углу находится кенотафий, где установлен указатель захоронений. Сциталь увидел кенотафий, когда Одраде указала на него рукой. Это был темно-зеленый куб высотой около трех метров.
— Я думаю, что это тело захоронено на участке С-21, — сказала она, глядя, как вращается бур, а похоронная команда терпеливо ждет, когда его работа закончится. — Этот труп послужит удобрением для яблони.
Как безбожно счастлива была эта женщина, произнося свои кощунственные слова!
Бур вытащили из свежей могилы, наклонили тележку и тело соскользнуло в скважину. Одраде принялась напевать какую-то мелодию.
Сциталь был поражен.
— Вы говорили, что воспитанницы Бене Гессерит избегают музыки.
— Это просто старинная песенка.
Бене Гессерит оставался загадкой, и более того, он видел теперь слабость типизации. Как можно вести дела с людьми, образцы поведения которых не следуют общепринятым нормам? Ты можешь сколько угодно воображать, что понимаешь их, но каждый раз они вдруг начинают двигаться в совершенно неожиданном направлении. Они нетипичны! Попытка понять их приводила к нарушению чувства упорядоченности. Он был теперь уверен, что не получил ничего существенного в результате сложных переговоров. Он получил только немного больше свободы, которая в действительности была лишь иллюзией свободы. Ничего, что он хотел бы получить, он не получил от этой ведьмы с ледяным непроницаемым лицом. Какая это мука — пытаться по кусочкам собирать что-то целое из того, что он знал о Бене Гессерит. Например, они утверждали, что обходятся без бюрократической системы и практически не ведут никаких записей. За исключением, разумеется, архивных, которые находятся в ведении Беллонды. Каждый раз, когда он заговаривал об этом, Одраде отмахивалась, говоря: «Боже, сохрани нас» или что-нибудь в этом же роде.
— Но как вы ведете дела без чиновников и документов? — В голосе Мастера прозвучало искреннее недоумение.
— Если надо что-то сделать, мы просто делаем это. Например, надо похоронить Сестру. — Одраде показала рукой на сцену погребения в саду. Послушницы, вооружившись лопатами, засыпали свежую могилу. — Вот так все и делается. Всегда находятся люди, готовые нести ответственность. Они прекрасно знают, кто они и за что отвечают.
— Но
