— А, может, другие дома есть? Город большой, — спросила Габриэль, чувствуя как внутри у неё всё закипает.
— Другие-то были, да теперича уж нет — я их на постой семьям офицеров сдал, что переезжают в гарнизон на днях.
Распрощавшись со старостой, Габриэль с тоской посмотрела на обвалившийся мост, и направила лошадь обратно.
…«Вы бы жили в том доме за рекой, и не встретили меня даже. Но… вмешалась Царица гор, и верите или нет, это не я вызывал тот дождь, что смыл несчастный мост».
Эти слова, сказанные им во время их первой встречи здесь, сами собой всплыли в голове.
Какая же наглая ложь, мессир Форстер!
…Значит, он это сделал специально. Знал что так и будет… И как убедительно врал! Милость божья, да во всех его словах вообще есть хоть слово правды?
И она решила завтра же поехать в Храм и узнать всё про Анжелику Форстер. Сейчас гнев на Форстера отодвинул в ней страх перед ним, но она знала, что страх снова вернётся. И чтобы его победить — ей нужно узнать правду.
…Пречистая Дева! Что же ей делать?
Она бы поехала в Храм прямо сейчас, но день уже клонился к вечеру, а книги могут занять много времени, и возвращаться в сумерках ей не хотелось.
На обратном пути она встретила Йосту и Ханну, и если первый поклонился ей радостно и поприветствовал, то Ханна лишь одарила очередным мрачным взглядом и промолчала.
…Скорей бы уехать отсюда!
Этой ночью Габриэль спала плохо. Впервые с того момента, как они познакомилась с Форстером на свадьбе Таливерда, она осознала, что даже не могла себе представить, насколько на самом деле он опасный человек.
И лёжа в кровати вспоминала теперь совсем другие моменты…
Его глаза, когда он смотрел на капитана Корнелли… то, как спокойно он говорил о том, что прострелил ему плечо, сразу после того, как сделал ей предложение… подробности рассказа о жертвоприношении… его руки, загорелые и крепкие, с таящейся в них огромной силой… зарубки, оставленные на портрете ножом…
Этот человек смог победить льва голыми руками… Скольким людям такое вообще под силу?
…Милость божья! Ей обязательно завтра же нужно узнать, что случилось с его женой!
Ночь была душной. Впервые с того момента, как она приехала в Волхард, здесь стало по-настоящему тепло и не нужно было больше топить камин. А Натан на её вопрос почему, ответил как обычно:
— Надо думать, лето началось. Теперь более-менее жарко будет, синьорина Миранди.
Габриэль встала, открыла окна и долго сидела на подоконнике, глядя сквозь мохнатые еловые лапы на звёзды, и слушала как где-то вдалеке, в горах, воют волки, тоскливо и завораживающе. И от этого воя по коже бежали мурашки. Бруно пришел, и сев рядом, положил ей голову на колени, словно успокаивая в том, что ей нечего бояться.
— Ах, Бруно, если бы я боялась волков! — прошептала она, гладя его по голове. — А я боюсь твоего хозяина…
Она долго не могла заснуть и вся измучилась, думая над тем, что видела и что узнала. Теперь в ней боролись два желания, и она не знала какое из них правильное.
То ли победить свой страх, как она делала обычно, встретившись с ним лицом к лицу — пойти к Форстеру и прямо обо всём спросить. Или продолжить всё скрывать, и, сославшись на нездоровье, не ездить с Форстером больше на их уроки. Как-то прожить в страхе эти две недели, а потом зачитать вслух письмо Фрэнни о том, что ей нужно ехать на помолвку, и отправиться с отцом в Алерту, забыв всё, как страшный сон.
И она едва заснула к утру, решив завтра же поехать в Храм и всё узнать, а уж потом выбрать вариант.
Она проспала почти до обеда — Кармэла, хитрая лиса, не стала её будить, надеясь, что так она не поедет снова верхом на лошади. Но Габриэль, наспех перекусив, и пропустив мимо ушей все увещевания служанки, твёрдо решила осуществить задуманное.
День стоял жаркий, и небо, утратив свою обычную чистую голубизну, сегодня подёрнулось лёгкой пенкой облаков по краю. Перед выездом из усадьбы Габриэль остановил Натан, и указывая пальцем на дымку над горами, произнёс:
— Надо думать, будет гроза, синьорина Миранди. Уж не задерживайтесь. Дождей давно не было, а значит, уж если полыхнёт, так полыхнёт.
— Спасибо, Натан! Я вернусь быстро, — она посмотрела на небо — до грозы ещё много времени, успеет.
Вира шла неохотно, прядала ушами и как-то нервно подрагивала шкурой, но Габриэль не замечала этого, погружённая в свои мысли. Табуреточка у храма не понадобилась, потому что справа от входа был предусмотрительно положен большой камень. Габриэль спрыгнула на землю, привязала Виру и вошла внутрь.
Храм оказался небольшим и старым. Наверное, сюда мало кто ходит, хотя Эрнино — самая граница, и южане здесь не такая уж редкость, но в этот час внутри никого не оказалось, лишь тишина и лёгкий запах благовоний встретили вошедшую Габриэль. Она опустилась на лавку, и сначала помолилась, а затем зажгла несколько свечей.
Появился святой отец, невысокий пожилой мужчина, его розовая лысина в обрамлении множества белых кудряшек, придавала ему сходство с ангелами-младенцами, что были изображены на фресках вокруг. После традиционных приветствий и благословлений он спросил:
— Что привело тебя, дочь моя? Ты недавно переехала в Эрнино? Я не видел тебя здесь раньше.
— Я здесь… в гостях и, если честно, то… могу ли я посмотреть ваши регистрационные книги, святой отец? — спросила она прямо.
— Ты кого-то ищешь?
— Да, ищу. Скажите, как давно вы служите здесь? Может, вы могли бы мне помочь найти сведения об одном человеке?
— На день Великих мучеников будет год, дочь моя, как я приехал сюда из Ровердо.
Этого было мало. Не похоже, чтобы то, что она ищет, произошло так недавно.
— Вы случайно не знаете, что стало с моной Анжеликой Форстер из Волхарда? — спросила она, вглядываясь в лицо святого отца.
Но оно осталось безмятежным, святой отец лишь покачал головой и ответил:
— Не знаю, дочь моя. Никогда о такой не слышал.
— Тогда вы позволите мне посмотреть ваши книги? Может, я найду запись?
— Конечно. А кто она вам? Родственница?
— Знакомая… моей семьи, — уклончиво ответила Габриэль.
Они прошли в небольшую комнату, в которой на полках стояли книги по годам, и Габриэль присела за маленький стол с чернильницей и перьями. Изучать пришлось всё подряд, начиная с года восстания. В то время Форстер был в Бурдасе, и вряд ли история с его женой произошла раньше.
В год восстания оказалось так много погибших, что книга растянулась на целых два тома. Габриэль смотрела на знакомые фамилии, написанные аккуратным убористым почерком, и думала:
…Пречистая Дева, как же это всё ужасно!
