В подвале было темно и прохладно, тишину нарушало лишь едва слышное гудение термостатов, поддерживавших нужную температуру. Я взглянула на часы – 22:40, да Сильва придет через пятнадцать минут, – а потом отправила Элвису сообщение:
Выдвигайся.
Настало время немного прогуляться. Большинство работ хранилось в специальных шкафах, но в дальнем углу отдела британских картин несколько полотен лежало на стойке около большого смотрового стола. Уильям Этти. Белые викторианские бедра и розовые викторианские груди, во всех возможных позах викторианской страсти, казавшиеся нереально-голубыми из-за искусственного освещения. Идеально! Достав из сумки форменный комбинезон аукционного дома, я сняла туфли, завязала платье повыше на бедрах и подошла к двери, которая вела на улицу в погрузочную зону. Вдоль стены стояла вереница невысоких деревянных тележек, и я осторожно завезла одну из них внутрь, ощущая голыми ногами прикосновение грубой ткани комбинезона. Заперла за собой дверь, положила сумку на стойку в зоне досягаемости, рядом с парой переплетенных девических тел. Едва я сбросила с себя платье и комбинезон и запрыгнула на смотровой стол, как раздался голос да Сильвы:
– Amore, sei qui?[15]
– Здесь, – ответила я, опустилась на один локоть и вытянулась на деревянном столе, прекрасно понимая, как моя кожа отливает перламутром на фоне лакированного блеска картин.
Увидев меня, он ахнул, медленно скользя взглядом по моему телу, а потом по картинам – по всем этим приоткрытым ртам, розовым соскам, тяжелым бедрам…
– Ты же сказала…
– Ш-ш-ш, не важно, что я сказала, иди сюда!
Он сделал шаг в сторону стола, я села, широко раздвинула ноги, провела рукой по затылку, по грудям, погладила бедра, дошла до влагалища и раскрылась навстречу его рту, когда он опустился передо мной на колени. Он тер и сжимал мою грудь, одновременно сильно лаская меня языком. Запрокинув голову, я позволила ему облизывать и посасывать меня, а мое тело отзывалось на его ласки, хотя одной рукой я уже нащупала стоящую за спиной сумку. Он встал, вытащил из брюк член, набухший и напряженный, и уже хотел было войти в меня, но я вывернулась и похлопала ладонью по столу рядом с собой:
– Моя очередь! Ложись скорей!
Да Сильва подчинился, и я села на него сверху, согнув ноги под идеальным углом, так что его жаждущий моего тела член едва касался моей щели. Я медленно опустилась на него, вводя в себя головку, потом снова приподнялась и слегка коснулась влагалищем его члена. Он застонал, я подняла ему руки за голову и начала резко опускаться на него вращательными движениями, каждый раз он входил в меня все глубже и наконец вошел целиком, но тут я привстала, подождала немного, а потом опустилась на него с такой силой, что у меня самой перехватило дыхание. Слегка откинувшись назад, я сжала влагалищем его член и стала медленно рисовать бедрами восьмерки, напрягая и расслабляя мышцы в центре каждой восьмерки.
– Sei una meraviglia![16]
Наклонившись вперед, я позволила ему прикусить мой сосок, продолжая трахать его, прижимаясь к нему все крепче и крепче, наблюдая за выражением его лица.
– Нравится? Нравится, когда я так тебя трахаю? – спросила я, и он кивнул, тяжело дыша и не в силах произнести ни слова. – А если так?
Он кончил как раз в тот момент, когда я выхватила из сумочки небольшой баллончик, и стон оргазма стал первой дозой бутана. Идею я позаимствовала у инспектора Дюпона. От первого вдоха его голова откинулась назад и стукнулась о стол. Прежде чем он успел прийти в себя, я накинула ему на голову полиэтиленовый пакет и запустила туда вторую дозу, досчитав до двадцати. Он обмяк и полностью потерял сознание. Соскользнув с итальянца, я перевернула его на живот, надела наручники на сложенные за спиной руки и только после этого сняла пакет. Я не хотела убивать его. Надев комбинезон, я повесила сумку на ручку тележки, опустила стол в нижнее положение и аккуратно перевалила тело, закрепила его нейлоновыми лентами на липучках и вывезла во двор. Мне пришлось приналечь на тележку всем весом, чтобы справиться с ней, но наконец мне удалось столкнуть ее с пандуса, который в народе назывался «Холмом». Как только мы оказались на ровной поверхности, я написала Элвису:
Здесь?
На улице.
Свежий ночной воздух, похоже, немного оживил да Сильву, он застонал и пошевелился, но я пнула его посильнее, потом приложила пропуск к воротам. Это был самый рискованный момент всей операции. В самом аукционном доме камер не было, так как они заботились о конфиденциальности клиентов, но при просмотре записей с камер наблюдения во дворе все увидят носильщика с тележкой. Охране может прийти в голову заглянуть на склад, проверить, как там дела. Пропажи они не заметят – носильщики часто перемещают работы ночью, чтобы успеть подготовиться к утренним отправлениям, но времени у нас все равно было мало. Будка охранника находилась около холла, так что в нашем распоряжении была пара минут, не больше.
Как и планировалось, Элвис припарковался между домами и оставил дверцы фургона открытыми. Когда он вышел из машины, чтобы помочь мне, я с удовольствием отметила, что на нем была обычная джинсовая куртка и он даже пожертвовал своим невероятным коком. Молча я сделала ему знак помочь мне подкатить тележку к багажнику.
– Это и есть груз? – прошептал он с усмешкой.
– Прикрой его и заводи мотор! Скорее, а я пока поставлю тележку обратно!
