Морские операции 334 года
Не имея возможности входить в детали событий, разворачивавшихся на двух разных морях и на реках разных размеров и разных географических районов, в разные времена года и в почти противоположном по своему характеру климате, мы вынуждены лишь схематично набросать историю морских операций. В конце 335 года разные города Греческого союза, объединившиеся в Коринфе, получили приказ следующей весной сосредоточить свои военные и транспортные корабли в устье Стримона, между тем как корабли союзников, охранявшие проливы, Византий, Халкедон, Кизик, Сеет, Абидос, должны были препятствовать персидскому флоту, если бы он когда-нибудь собрался перекрыть Босфор и Дарданеллы. Счета афинского арсенала, выбитой на камне копией которых мы располагаем, показывают, что великий город мог выставить тогда 277 триер (Inscriptiones Graecae, III, 1627) и что он располагал деревом и снастями еще на 400 таких кораблей, бравших на борт по 200 человек каждый. Однако город оснастил, да и то после предъявления требований, всего только 20 военных кораблей, для которых богачи оплатили вооружение, а бедные составили плохо оплачиваемые экипажи. Поскольку военная эскадра, вооруженная Македонией, состояла лишь из кораблей старинных греческих колоний Халкидики, к тому же вынужденных обеспечивать охрану македонских берегов, можно сказать, что основной вклад в снаряжение флота выпал исключительно на долю греческих городов Фессалии, Эвбеи, Пелопоннеса и островов, уже несших расходы по ведению наземных военных действий.
Каждый из флотов-участников располагал своими кораблями и командованием, перевозил собственные войска и более всего страшился встречи с эскадрой персидского царя, в два раза превосходящей греков числом (четыре сотни военных кораблей!) и куда лучше оплачиваемыми моряками (Арриан, I, 18, 5). В 333 году Мемнон от имени Дария мобилизовал еще 300 кораблей. К тому же флот, собранный Греческим союзом, полностью, включая сюда грузовые корабли и транспорты для перевозки лошадей, подчинялся командованию сухопутного войска, по крайней мере вначале. В то время как 60 длинных кораблей с тремя рядами весел прикрывали Дарданеллы от любого вражеского вторжения с Мраморного и Эгейского морей, остальные 182 (?) триеры и бесчисленные транспорты сновали между Сестом и Абидосом, загружая и выгружая 43 тысячи пехотинцев и шесть тысяч всадников, которые должны были действовать в Малой Азии. Считается, что для форсирования, которое организовал и контролировал методичный Парменион, понадобилось не менее пяти дней и ночей. Тем временем Никанор, македонский флотоводец, перевозит царя на мыс Сигей, туда, где ахейцы некогда разбили свой лагерь для осады Трои. Легко можно вообразить себе высадку людей с помощью мостков и трапов, для лошадей и мулов она была более трудной. Достаточно было скинуть с пристани в шлюпку козла или барана, как за ними бросался весь мелкий скот, но пугливых от природы лошадей следовало избавить от вида волн и качки. Можно предположить, что их грузили на транспорты, ведя по горизонтальным мосткам с завязанными глазами, или с помощью наклонных, огражденных по бокам, сходней вспомогательных судов, или на подпругах подвешивали на грузовой стреле, которую потом разворачивали, пока лошадь не окажется на месте. Количество животных при погрузке на шлюпку с тридцатью гребцами для преодоления двухкилометрового пролива не превышало семи-восьми. Это число заставляет вспомнить наши грузовые вагоны времен Первой мировой войны: «Человек — 40; лошадей в длину — 8». Во всяком случае, и речи не могло быть о перевозке лошадей и вьючных животных на 160 триерах Греческого союза, разновидности очень узких галер (не более 5,2 метра шириной), военных кораблях, более похожих на гребные скифы, чем на баржи с плоским дном. Триеры брали на борт только воинов. Как минимум 400 транспортов для животных (hippagogoi), оборачиваясь как минимум два раза в день, перевозили с берегов Европы на берега Азии животных, продовольствие, военную технику, повозки, а также всех гражданских, следовавших за армией, не смешиваясь с войсками. Даже будучи хорошо организованным, продвижение такого количества кораблей той очень бурной весной 334 года по реке с быстрым течением, которую представляют собой узкие Дарданеллы, не могло проходить без давки, брыкания, криков, брани, тошноты. Без этого невозможно было бы представить жителей Средиземноморья. И, разумеется, не существовало никакого расписания. В ту эпоху не было другого хронометра, кроме солнца или луны, другого компаса, кроме звезд.
Высадив сухопутную армию на землю Азии, транспорты и купеческие корабли вернулись в свои порты, между тем как часть военных кораблей крейсировала в Мраморном море, а другая — между островами Эгейского моря и вдоль западного берега Малой Азии, готовые прийти на помощь воинам Греческого союза, если у тех возникнут трудности с армией персидских сатрапов, а также нейтрализовать флот Финикии и греческих городов, принявших сторону врага. Практически это означало, что ежедневно греческие эскадры бороздили море, ловя ветер прямыми парусами или гребя веслами, но не теряя из виду берег, и каждый вечер моряки искали гавань, чтобы вытащить на прибрежный песок или гальку тяжелые 70-тонные корабли с почти плоскими днищами, чтобы дождаться конца ночи или плохой погоды. Каждый вечер весной 334 года моряки сходили на сушу, подклинивали и укрепляли вытащенные на берег суда, готовили ужин — буйабес, рагу из сушеных овощей с оливковым маслом, сыром, оливками и изюмом — и засыпали, завернувшись в одеяла, под охраной сигнальных. Не происходило решительно ничего, кроме пополнения запасов питьевой воды, исправления поломок, конопачения течи, вычерпывания нечистот из трюмов, обсуждения новостей о победах на суше… Как вдруг в один прекрасный день в июле 334 года командиры кораблей получают приказ направляться к Милету, греческому городу, правитель которого Гегесистрат встал на сторону персов и закрыл ворота перед армией-освободительницей. В рассредоточенном боевом порядке, но, несмотря на это, не слишком тревожимый четырьмя сотнями судов, состоявших на службе у Дария, греческий флот в 160 боевых кораблей с опозданием на несколько дней высадил морской десант на острове Ладе и, развернувшись в сторону открытого моря, блокировал один из четырех портов Милета. Около трехсот осажденных захватили островок посреди илистых отложений Меандра. Александр взошел на корабль и отдал морским пехотинцам приказ взять остров приступом с помощью мостиков, перекинутых с носовой части триер на берег — там, где он крутой. Неслыханный маневр, требующий полной устойчивости или, вернее, полной неподвижности кораблей, то есть еще неизвестной грекам постановки на якорь и швартовки. Подобные инновации позволяют оценить важность флота в будущих операциях. По-видимому, еще до решительного приступа осажденные капитулировали (Арриан, 1, 19, 5–6).
Флот персов, стоявший у мыса Микале, не имевший возможности пополнить запасы питьевой воды и провизии без того, чтобы на него не напали конница и македонская фаланга, отправился за провиантом на Самос, а затем разместился на боевых позициях в заливе Милета. Он пытался спровоцировать греческий флот на крупное морское сражение. Несмотря на мнение Пармениона: рискнуть всем, мы ничего не теряем! — «совет гетайров» («друзья» Александра) решил маневрировать лишь десятью кораблями, тем более что большая часть экипажей была занята сбором дерева, продовольствия и фуража и просто бродила поодаль от кораблей. Греческие триеры, более быстрые, чем азиатские, поскольку могли развивать скорость до 12 узлов, обратили в бегство персидские сторожевые суда и даже захватили тяжелый родосский корабль. Союзники персов тут же вышли в открытое море и исчезли, несомненно, из опасения быть застигнутыми врасплох в глубине залива, как некогда их предки при Саламине, а возможно и потому, что команды, собранные из греческих наемников, не хотели мериться силами со своими уже одержавшими победу соотечественниками, но, может быть, в первую очередь из финансовых соображений. Потому что стоило им только скрыться из вида, как Александр распустил весь греческий флот. Ему тоже было нечем платить своим морякам. Ему едва хватило всего золота Сард и Пактола для оплаты собственных долгов и процентов по ним, для покупки новых метательных машин, содержания огромной сухопутной армии и собственной свиты. Античные историки полагают, что, оценивая свое войско в состоянии численного меньшинства, щедрый царь решил не рисковать даже меньшей частью флота; он также, вероятно, сказал себе, что, когда Азия будет покорена, персидский флот все равно отойдет победителям. Рассказывают даже, будто на одну из рей вытащенных на песок около Милета греческих кораблей сел орел и что это было предзнаменованием победы земли над морем. Несомненно одно: моряки были весьма легковерны, и столь же наивны оказались историки, читавшие сообщения, исходившие из канцелярии Александра, регенту Македонии и совету Греческого союза.
