Книга Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин

В 1952 году Бжезинский был освобожден и направлен на Черноморский флот, внедрять свои изобретения. Впоследствии работал на Херсонском судостроительном заводе старшим строителем танкеров. В 1955 году был полностью реабилитирован и вернулся в Ленинград, работал главным конструктором в Центральном научно-исследовательском институте имени академика А.Н. Крылова. Был сотрудником Центрального военно-морского музея. С 1969 года на пенсии. Умер Бжезинский в 1985 году в Ленинграде.

Унтер-офицер крейсера анархист С.А. Самохин, пользовавшийся большим авторитетом на корабле, принимал самое активное участие в революционных событиях на Севере. Разочаровавшись в анархизме, он перешел к большевикам. О дальнейшей его судьбе автору ничего не известно.

Член мурманского Совета и ЦК флотилии Северного Ледовитого океана матрос В.Ф. Полухин впоследствии оказался на Каспийском море, там он вошел в состав правительства двадцати шести бакинских комиссаров и был впоследствии вместе с другими комиссарами арестован и расстрелян англичанами в песках за Красноводском.

Бывший матрос И.М. Ляпков, как мы уже знаем, доживал свой век в Пятигорске и был жив по крайней мере еще в конце 40-х годов.

История взрыва крейсера «Аскольд» до сих пор волнует умы историков. Время от времени в публикациях они вновь и вновь возвращаются к событиям в Тулоне 19 августа 1916 года. Однако что-то новое сказать о тех давних событиях уже крайне сложно, слишком мало конкретных фактов и слишком много времени с тех лет минуло. Увы, но на протяжении всего пройденного с тех событий века тулонские события рассматривались исключительно через призму государственной политики. Сразу же после неудачной попытки взрыва и до событий революций 1917 года преобладала версия диверсии с помощью завербованных матросов. В советское время утверждалось, что неудавшийся взрыв был провокацией офицеров корабля.

В настоящее время в ходу обе эти версии. Не исключается и третья — подрывная работа революционеров-пораженцев. Как было все на самом деле, мы не знаем и, может быть, уже никогда не узнаем. Что касается автора, то, на его взгляд, предпочтительней все же является версия попытки подрыва корабля германской агентурой при помощи революционно-анархиствующей группы матросов. Насколько правильно были определены участники заговора, сейчас сказать трудно, однако очень вероятно, что личности подрывателей были определены все же правильно (может быть, только за исключением матроса Княжина, который почему-то избежал наказания) и получили по заслугам.

До сегодняшнего дня обстоятельства неудавшегося взрыва на «Аскольде» в 1916 году — это одна из бесчисленных тайн отечественной истории, имевшая весьма серьезные последствия для судьбы России. Думается, что к этой тайне еще не раз будут возвращаться как историки отечественного флота, так и историки революционных событий и Гражданской войны в России.

Что же касается самого К.Ф. Кетлинского, то с его смертью, его имя не кануло в Лету. Пройдет совсем немного времени после смерти контр-адмирала, и вокруг его имени начнется весьма нешуточная борьба.

* * *

Что касается дальнейшей судьбы крейсера «Аскольд», то она сложилась так же весьма трагично.

14 июля 1918 года англичане захватили уже практически небоеспособный к этому времени крейсер. Об обстоятельствах этого вероломного захвата написал В.Л. Бжезинский в своих воспоминаниях «Вооруженная интервенция на Мурмане» так описал последние дни крейсера «Аскольда»: «Адмирал Кемп отдал вчера распоряжение по радио о том, чтобы с «Аскольда» никто не отлучался. В результате Вашего непослушания произошел несчастный случай с убийством, за что английское командование приносит соболезнование», — переводил адъютант. Возражать из фронта не разрешалось. Вскоре тот же тральщик отвез нас обратно на корабль. То, что мы застали на крейсере, описать трудно. Вся жилая палуба была завалена вещами, выброшенными из рундуков и шкафчиков. На палубе валялась масса старых ботинок иностранных образцов. Свое обмундирование и белье я нашел в разных частях корабля, даже в кочегарке. Все деньги и многие более или менее ценные вещи были украдены. Несмотря на то что оставшийся на крейсере старший помощник командира предлагал ключи от кают, все деревянные двери оказались выбитыми. Взломаны кассы… Рассказывали, как только отошел тральщик с нами, союзная команда набросилась на корабль, проникла во все части и занялась мародерством, что могли, надевали на себя, запихивали, куда только можно, остальное били, ломали и портили. Разоружение состояло в том, что французы сняли замки с шестидюймовых орудий, и то не со всех, и для «отбытия номера» выгрузили несколько десятков снарядов. Но особенно характерно поведение английских офицеров — с беззастенчивой, наглостью, с усмешкой, громко расценивая, они брали все, что им попадалось, подстрекая к тому же своих подчиненных. Всем было ясно, что офицеры, руководившие грабежом, который назывался разоружением, дали своим командам соответствующую установку. К кораблю отнеслись, как к призовому, завоеванному с боем у ненавистного противника. Председатель судового комитета предложил для формальности выбрать комиссию и зафиксировать украденное. Приблизительная расценка показала, что союзники унесли с собой на 20 тыс. довоенных рублей вещами и почти столько же наличными деньгами. Опись была составлена в трех экземплярах, скреплена подписями всего состава корабля и печатью. Один экземпляр подшили к делу судового комитета, второй передали командиру, а третий отослали в штаб генерала Пула. Там как будто пообещали расследовать, а затем команду «Аскольда» срочно выслали, на том дело и окончилось. На следующий день разрешили одному взводу, без винтовок, похоронить убитого товарища. Незаметная группа военморов тянулась за гробом по вязкой глине на кладбище. Мрачные, возвращались домой на корабль. «На днях нас выселят, — сказал машинист Тимофеев, переходя железнодорожные пути, — и все разъедемся, скорей бы!» Мурманск — в то время маленький барачный поселок — производил странное впечатление: с одной стороны — невылазная грязь постепенно распускавшейся трясины, мрачные бараки и с другой стороны — внезапный наплыв хорошо одетых русских аристократов и буржуа, спешивших эмигрировать, и многочисленных иностранцев. Спальные вагоны международного сообщения целыми составами заполняли запасные пути. Повсюду на вагонах висели флаги иностранных миссий под национальной охраной часовых, ждали очереди эвакуации. Через несколько суток корабль был, в основном, очищен от команды. Вереницей потянулись военморы вверх, на пригорок, к длинному ряду товарных вагонов. Долго размещались, громко суетились, оцепленные английской охраной. Наконец к вечеру подошел паровоз и медленно под конвоем блиндированного поезда тронулись… В Россию, до станции Сорока. Вечером в день разоружения крейсера в кают-компании шли оживленные разговоры о происшедшем. Бывшие офицеры искренне возмущались и быстро согласились после некоторых поправок подписать следующее письмо, другого воздействия у нас не было, а молчать не могли. Письмо офицеров крейсера «Аскольд» кают-компании линейного корабля британского флота: «Глори» (флаг старшего на рейде союзной эскадры контр-адмирала Кемпа): «14 июля 1918 г. в 14 часов по приказанию генерала Пула с крейсера «Аскольд» были свезены все, кроме 25 матросов и 2 офицеров. Приказ гласил о разоружении, но, кроме разоружения, корабль подвергся грандиозному грабежу. Многие личные вещи оказались бесцельно разбросанными по палубе, перевернутыми и почти все приведены в негодность. Весь командной состав и команда оказались без денег, за малым исключением, все новые ботинки, брюки, бритвы, золотые и серебряные вещи похищены. Группа офицеров кают-компании всего неделю назад прибыла с Балтийского флота, где присутствовала при разоружении кораблей и занятии германцами Гельсингфорса и других городов. Эти офицеры, сочувствуя союзникам, уехали оттуда, не желая работать в сфере немецкого влияния. Но все же они никогда не видели и не слышали о таком отвратительном грабеже со стороны немцев. Ключи от всех помещений неоднократно предлагались, но ими никто не хотел пользоваться, все вскрывалось топорами и молотками. Денежные шкатулки и ящики были взломаны, а деньги похищены. Особенно поразило нас, бывших офицеров, то, что союзные офицеры, руководившие разоружением, покинули корабль с полными карманами. Офицер в форме майора взял, например, у старшего инженера-механика электрический фонарь, а британский офицер в заячьих перчатках унес логарифмическую линейку, офицерами же в одной из кают взяты финские деньги и другие ценные вещи. Многие из команд союзных войск надели по трое брюк. На корабле осталась масса старых иностранных ботинок, по-видимому, замененных новыми. Составленная опись установила, что с «Аскольда» увезено деньгами и имуществом судового состава на сумму свыше сорока тысяч довоенных рублей. А между тем среди личного состава крейсера имеются еще многие из тех, которые совместно с союзниками сражались против общего врага в Дарданеллах. Среди них были тяжелораненые, а также получившие высшие знаки отличия при совместных высадках в Салониках и [на] французском фронте, а теперь до последней степени ограбленные теми, с кем и за кого сражались. Мы пришли к выводу не оглашать случившегося, с тем же обращаемся и к команде, так как знаем, что это будет выгодно нашим врагам — немцам, но как же без разъяснения и удовлетворения мы можем считать вас своими друзьями? Кают-компания выражает уважение французским комендорам за их гуманное отношение. Командир и кают-компания крейсера 1-го ранга «Аскольд» (15 июля 1918 г. Рейд — Мурманск). Из приведенных фактов видно, что союзное командование решило раскассировать команду «Аскольда» за их выступления против резолюции и выполнило это оперативно собственными силами, бесцеремонно, проявив самоуправство оккупантов. Разгром аскольдовцев, пожалуй, был первым актом с человеческой жертвой деятельности союзников». Как говорится, за что боролись, на то и напоролись…