Находясь в дороге, Лефорт не воздерживался от спиртного. «Мы часто пьем за ваше здоровье», — писал он в январе—феврале 1698 года находившемуся в Англии царю. Франц Яковлевич жаловался на отсутствие в Амстердаме «доброго вина» и многократно просил царя прислать «питья доброго».
В январе 1698 года Франца Лефорта навестил в Амстердаме его брат Жан. 23 января он извещал своих родственников в Женеве: «…Он (Ф. Лефорт. — Н.П.) очень изменился, в смысле толщины он больше и толще моего брата аудитора (Ами Лефорта. — Н.П.). Но он себя не чувствует очень хорошо». Это подтверждал и племянник Петр, писавший отцу 18 апреля 1698 года: «Я вижу жизнь, которую он (Ф. Лефорт. — Н. П.) ведет; невозможно, чтобы он прожил долго, поэтому я должен сам себя поддержать без его помощи». Правда, сам Франц Яковлевич писал матери из Амстердама 3 февраля 1698 года: «Болезни, кои перенес я в столь отдаленной земле и даже с великой опасностью для жизни, лишили меня надежды свидеться с людьми, наипаче мне любезными. Но понеже по милости Божией даровано мне было совершенное здравие и благополучное путешествие до сего места, то нисколько не сомневаюсь, что смогу обнять некоторых из тех, кого так часто желало мое сердце». Но слова его о «совершенном здравии», вне всякого сомнения, предназначались лишь для ушей матери и должны были успокоить ее.
Из приведенных свидетельств источников для читателя становится очевидной прямая связь между пиршествами и обильными возлияниями, с одной стороны, и обострением болезни — с другой. Самым ярким подтверждением этому служат февральские застолья, обострившие болезнь и приведшие к летальному исходу. К установленной медиками причине смерти Лефорта (гнойная инфекция) надлежит прибавить и его увлечение горячительными напитками, что ослабляло сопротивляемость организма и ускорило смерть больного.
Осталось коротко упомянуть о судьбе родственников Франца Лефорта. Мать его скончалась через год после сына в восьмидесятилетнем возрасте. Историки не располагают сведениями о времени смерти вдовы Франца Яковлевича Елизаветы Лефорт. Как уже говорилось выше, в 1727 году она еще была жива и затеяла тяжбу с племянником покойного супруга генерал-майором Петром Лефортом.
Биограф Лефорта Поссельт отметил деталь, свидетельствующую о том, что у вдовы не сложились отношения ни со свекровью, ни даже с сыном Анри. «Вдова Лефорта уже не писала более ни к свекрови, ни к деверю Ами Лефорту, и после половины июня не отыскалось писем даже к сыну». И это несмотря на то, что Ами Лефорт утешал вдову сочувственными словами после смерти мужа: «Впрочем, у вас есть сын, который постарается идти по следам своего отца: он здоров телом, разумен, хорошо учится и с каждым днем приобретает более и более знаний».
Вероисповедание сына явилось яблоком раздора между супругами, и слухи об их возможном разводе имели под собой некоторое основание. С возрастом Елизавета Лефорт превратилась из ревностной католички в настоящую фанатичку, и отправка Анри из Москвы в Женеву на попечение бабушки объяснялась не чем иным, как желанием Франца Лефорта положить конец пагубному, с его точки зрения, влиянию матери на сына.
Предполагалось, что двенадцатилетний Анри Лефорт будет находиться в Женеве три года, после чего возвратится в Москву. Однако Франц Яковлевич не спешил вызывать сына в Россию. Видимо, Анри Лефорт не питал нежной любви к матери. 22 июня 1698 года та жаловалась Петру Лефорту: «Я не знаю, что сказать о том, что мой сын больше не пишет. Я больше никакого письма оттуда (из Женевы. — Н.П.) не получаю. Когда вы напишете им, посоветуйте им написать мне немного». Впрочем, не забыла Елизавета Лефорт попросить племянника мужа сделать нужные для нее покупки: «Сделайте мне одолжение, купите мне черный шарф из кружева без тафты, перчатки и еще что-нибудь по вашему усмотрению… Я бы хотела также иметь одну или две шелковые рубашки».
Месяц спустя Елизавета отправила письмо супругу, находившемуся в Вене: «Вы пишете мне о том, что вы получили письмо от господина вашего брата и что наш сын здоров, так же как и госпожа ваша мать. Я очень удивляюсь тому, что они сами не пишут. Вы пишете мне также о том, что вы хотите послать его (сына. — Н.П.) к Бранденбургскому двору, и я удивляюсь тому, что вы не желаете видеть его до своего возвращения сюда. Я надеюсь, что вы когда-нибудь позовете его сюда для того, чтобы мы смогли увидеть его, так как вы обещали мне, что он останется за границей только три года, а ныне пошел четвертый год. Поэтому я прошу вас помнить о своем обещании».
Но сам Франц Яковлевич строил совсем другие планы относительно своего сына. 22 июня 1698 года он извещал матушку: «Изволили вы мне писать, что желаете оставить моего сына при себе. С превеликим удовольствием сделаю все, что будет вам по нраву. Соблаговолите отпустить его сюда. Его царское величество повелели ему выезжать. Прежде всего — время торопит. Быть может, отсюда он поедет со мною в Венецию, а оттуда — в Женеву, где позаботятся вернуть его вам, учинив то по вашему желанию, до тех пор пока не выхлопочу ему места при Бранденбургском дворе. Я вовсе не хочу, чтобы он возвращался к своей матери, покамест довольно не укрепится в его вере».
Синдики и сенат Женевской республики 11 июля 1698 года извещали Петра I о том, что опекаемый ими Андрей Лефорт не зря провел три года в Женеве: «Во все время, в которое оный благороднейший юноша здесь для многих причин обретаясь, был нам весьма приятен и любезен. Ибо не только превосходные дарования, которые в нем с самого юношества уже весьма много блистают, и возрастающий его разум, показывающий способность к великим делам, приобрели нашу к нему любовь; но наипаче был он у нас в особливом уважении потому, что ваше царское величество нам его рекомендовали и сами его содержите в вашей милости». Трудно в точности определить, действительно ли юноша проявил блистательные способности «к великим делам» или отзыв о нем отражает стремление угодить царю. Несомненно одно — пятнадцатилетний юноша не мог проявить всех достоинств, о которых говорится в грамоте синдиков и сената.
Андрею (Анри) Лефорту не довелось побывать в Венеции, поскольку поездка туда Великого посольства не состоялась. Не был отправлен он и в Бранденбург. Анри Лефорт вновь оказался на попечении бабушки, а после ее кончины в 1700 году — скорее всего, под надзором дяди Ами. В конце 1701 года Анри Лефорт отбыл из Амстердама в Архангельск, а оттуда в Москву Он был очень милостиво встречен царем и поселен в новом дворце своего покойного отца. Царь объявил Андрея Лефорта наследником дворца и вотчин.
Первое письмо из Москвы в Женеву Андрей Францевич отправил 12 января 1702 года. В нем он извещал родных о своей крайней загруженности: «…Я не мог быть господином своего времени, потому что всякое утро должен был отправляться или к его величеству, или к знатным боярам, а потом, после обеда, приезжали ко мне с визитами разного рода особы. И так идет с раннего утра до позднего вечера. У меня не достает даже времени на развлечения, как то было в Женеве. Благодарение Богу, его величество оказывает мне высокое расположение».
К сожалению, надежды Петра I на то, что сын Франца Лефорта станет продолжателем рода знаменитого отца, не оправдались. Прибыв в Россию по повелению Петра, Анри Лефорт всюду сопровождал его на театре военных действий. Он присутствовал при взятии шведской крепости Нотебург (получившей название Шлиссельбург), участвовал в осаде Ниеншанца. В Нотебурге Андрей Лефорт заболел горячкой и скончался 28 апреля 1703 года.
