Не подлежало сомнению, что недалеко отсюда была деревня. Джеймс сразу же преобразился. Отвага и хладнокровие, основные черты его характера, снова вернулись к нему.
— Стоп! — скомандовал он.
По его знаку другая шлюпка стала рядом с ними. Он объяснил, в чем дело Пэдди:
— Пристанем к берегу и спрячем шлюпки, — заключил он. — Я пойду на разведку с двумя матросами. Если нас захватят, я выстрелю. Тогда плывите вверх к деревне и начинайте ее бомбардировать.
— Слушаюсь, капитан. Но к какому берегу вы пристанете?
— К левому. Видите, вся дрянь плывет возле левого берега.
Пэдди кивнул головой с видом человека, вполне удовлетворенного таким объяснением. Шлюпки пошли к небольшой группе сикомор и пристали там. Джеймс с двумя матросами выскочил из лодки и, сделав Пэдди прощальный знак рукой, они скрылись в чаще.
Пройдя вперед шагов двадцать, они уж не видели реку, скрывшуюся за густой сетью лиан и ветвей. Медленно, со всеми предосторожностями отряд стал продвигаться вперед, вскоре они набрели на узкую тропинку, вьющуюся между деревьями. Идти стало легче, но пришлось удвоить внимание, так как она указывала на близость деревни.
И скоро они заметили сквозь деревья около сотни хижин, вокруг которых толпились группами воины, женщины и дети. Но Джеймс напрасно высматривал глазами тот домик, где были пленники: ни одна хижина не охранялась.
Это огорчило его. Эти ли именно люди похитили его друзей? А, может быть, жертвы уже принесены?
— Надо узнать, — сказал он вполголоса. — Необходимо добыть языка. Пэдди служил когда-то здесь и понимает язык даяков.
Но им нечего было и думать выхватить языка прямо из деревни. Джеймс еще раздумывал, как поступить, как вдруг увидел, что из одной хижины вышел безоружный даяк, одетый в тигровую шкуру и направился к лесу. Это был «врач», признавший годными в пищу тех, кого Джеймс пытался сейчас спасти.
Ничего не подозревающий дикарь дошел до опушки леса и пошел по тропинке. По его решению пленники должны были быть зарезанными сегодня ночью, и теперь он шел собирать ароматические травы, годные для приправы человеческого мяса.
Он прошел всего в двух шагах от европейцев, притаившихся за кустом. Тотчас же европейцы вскочили и, пригнувшись к земле, бесшумно бросились за туземцем. Сей искусный «врач» шел, срывая время от времени листья с кустов и складывал их в висевший на его поясе мешок. Но в то время, когда он нагнулся за каким-то мохом, росшим у подножия эбенового дерева, на его спину навалилось какое-то тяжелое тело, ему тут же втиснули в рот платок и связали руки за спиной. Туземец в ужасе оглянулся и увидел двух матросов и Пака, который стоял между ними, кричать и сопротивляться было немыслимо, туземец ясно понял это и покорно последовал за европейцами через лес. Было уже почти темно, когда маленький отряд довел пленного туземца до реки.
Когда у него вытащили платок изо рта, Пэдди медленно обратился к нему на языке даяков:
— Слушай. Тебе нечего бояться, если ты скажешь мне правду. Но горе тебе, если ты солжешь, и твой язык раздвоен. Ты тогда будешь казнен, как осквернитель солнца.
— Я угрожаю ему смертью оскорбителей солнца, — прибавил он по-английски, обращаясь к капитану. — Эта казнь состоит в том, что осужденному вырывают по одному все зубы, ногти, волосы, и потом маленькими кусочками сдирают с него кожу. При умелом исполнении эта операция длится около десяти часов, и казненный может еще прожить после нее целый день. Ни одному народу, кроме этих негодяев, не могла бы прийти в голову подобная казнь.
«Врач» побледнел и крикнул по-английски:
— Я же понимаю по-английски. Говори, и я буду отвечать, я врач племени. Меня не учили, как воинов, переносить всякие мучения.
Он дрожал как лист, колени его стучали друг о друга. Очевидно, он теперь не мог бы солгать. Тогда заговорил Джеймс Пак.
— Воины твоего племени похитили неделю назад белых недалеко от берега?
— Да, — пролепетал тот, — но меня с ними не было.
— Это все равно. Все племя будет истреблено, если им будет сделано хоть малейшее зло.
— Нет, нет, они живы. Их принесут в жертву лишь на рассвете.
— Однако, их нет в деревне.
— Нет.
— Где же они?
— В «лесу тех, кого ждут зубы».
Все вздрогнули, услышав такое дикое, название.
— Их стерегут многочисленные воины?
— Нет, только двое.
— Ты лжешь, мерзавец! В числе пленников два белых воина, которые уже давно бы управились с твоими негодяями.
— Белые воины пьяны от запаха камфоры.
— Что-о?
— Они в лесу камфорных деревьев. Они уже ничего не сознают, часовые сменяются каждые два часа, а то бы и они заснули.
— Можно ли добраться до того леса, не проходя через деревню?
— Да. Они на берегу Тайримуз.
— Этим именем ты зовешь реку?
— Да.
Нельзя было терять ни мгновения, так как пленники должны были умереть сегодня ночью. Джеймс Пак наскоро посоветовался с Пэдди, и было решено продолжать путь по реке вверх против течения, пока туземец не покажет, где нужно выйти.
Тотчас же были заряжены обе митральезы, люди зарядили ружья и сели по местам. Джеймс Пак посадил туземца рядом с собой и держал револьвер наготове, предупредив его, что при малейшем подозрении в измене он размозжит ему голову. Эта угроза прекрасно подействовала, и пленник сидел тише воды, ниже травы.
Луны еще не было, но ночь была не очень темной, так что править шлюпками было нетрудно.
Через полчаса они вышли к открытому месту, где находилась деревня. Шлюпки подошли к противоположному берегу и миновали ее незамеченными. Вскоре почувствовался запах камфоры.
— Здесь, — проговорил туземец, показывая на левый берег.
Лодки пристали к указанному месту, и десять матросов выскочили на берег. Двоим было приказано стеречь туземца, который пошел впереди под их конвоем. Из предосторожности ему опять заткнули рот. Он шел уверенным шагом, как человек, привыкший к ходьбе по лесу. Джеймс с трепещущим сердцем следовал за ним.
Вдруг между деревьями блеснул свет, и до слуха европейцев донесся шум голосов. Они остановились и ползком стали подбираться к освещенному месту. Пак едва не закричал при виде зрелища, которое представилось его глазам.
Ограда, куда заключили пленников, была уже разобрана, и они сидели на земле с бессмысленными, ничего не выражающими лицами. Их окружало человек двадцать дикарей, вооруженных треугольными ножами. Воткнутые в землю факелы освещали эту сцену кровавым светом.
Один из дикарей подошел к Маудлин, взял ее за волосы и откинул ей назад голову. Казалось, он только искал, куда лучше ударить свою жертву. Но вдруг он выпустил жертву из рук. Джеймс Пак зарычал, как тигр; грянул выстрел, и дикарь упал на землю с раздробленным черепом.
