Джеймс быстро зарядил ружье разрывной пулей, прицелился и выстрелил. Пораженное прямо в сердце животное зашаталось и рухнуло на землю, судорожно хватаясь за ветки и ломая их в последних предсмертных судорогах.
Дикий, пронзительный крик пронесся поддеревьями. Молодой орангутанг кинулся к матери, охватил ее труп своими длинными руками и с тихими стонами стал тереться мордой о ее щеки. Казалось, он упрашивал ее проснуться как можно скорее от этого внезапного, непонятного для него сна. Сцена эта производила тяжелейшее впечатление. Бедное животное выражало свое горе почти человеческими жестами.
Шляпа откатилась в сторону, она уже не занимала его.
— Бедное животное, — промолвил Джеймс, охваченный внезапной жалостью и состраданием. — Мы убили его мать. Нельзя оставить его одного в пустыне.
В это время один из матросов подобрал шляпу и подал ее Джеймсу. Тот взял ее в руки, и все его сомнения рассеялись, на подкладке стоял написанный золотыми буквами адрес одного из шляпных магазинов Порт-Саида. Итак, пленных увезли вверх по реке. Надо было скорее возвращаться к лодкам и продолжать преследование.
По приказанию корсара, матросы не без труда оторвали орангутанга от трупа матери. Он был ростом с шестилетнего ребенка и уже довольно силен. Однако в конце концов удалось это сделать, и они по очереди понесли его на руках.
Сначала обезьяна продолжала кричать и стонать, но мало-помалу крики ее стихли, а когда через час Джеймс отдал ей шляпу, она опять начала беззаботно и весело играть ею.
Без всяких замедлений они дошли до того места, где были оставлены шлюпки. Пэдди и его матросы уже вернулись. Находка капитана очень обрадовала всех матросов. Не мешкая, они опять сели в электрические лодки и понеслись вверх по течению.
Но поиски заняли много времени, так что к ночи они успели проплыть небольшое расстояние. Как ни важна для них была быстрота, но плыть ночью по неизвестной реке было опасно. Поэтому на ночь лодки пристали к берегу.
На рассвете поиски возобновились. Шлюпки шли возможно ближе то к одному, то к другому берегу, и экипажи искали какой-нибудь след, указывающий на место высадки даяков. Но во весь день им не попалось ничего похожего на след.
Река становилась все уже. Как и большинство рек северной части Борнео, она была не длинной. Очевидно, они уже приближались к цели, корсар не спал с самого отъезда. Беспокойство и страх гнали далеко сон от его глаз. Он, не отрываясь, смотрел вперед и как бы искал глазами то место, где ждет его Маудлин. Лицо его осунулось, глаза ввалились, и если его физическая энергия не угасала, то этим он был обязан страшному нервному напряжению. Вечером, когда лодки пристали к берегу, Пэдди подошел к капитану.
— Опять ничего, — проворчал он.
— Слушайте, Пэдди, — ответил Джеймс с ужасающим спокойствием. — Если мы опоздаем, я покончу с собой. Тогда вернитесь на корабль и разделите все, что мы приобрели.
Пэдди молчал, пораженный этими словами. В этих коротких словах Джеймс делал свое завещание, и Пэдди хорошо знал, как и все подчиненные корсара, что он обязательно сдержит свое слово.
А между тем надеяться на успех было трудно. Легче было найти иголку в стоге сена, чем европейцев, затерянных в глубине огромных лесов Борнео, площадью равняющихся Франции.
Первоначальная горячность уступила место недоверию к своим силам. Все видели трудности предприятия, и если бы не беззаветная преданность корсару, бывшая в сердцах этих людей, они, без сомнения, вернулись бы назад.
Однако наутро они снова пустились в путь. Джеймс задумчиво смотрел на берега, с возрастающим ужасом отыскивая место, где вышли из лодок похитители Маудлин.
— Не миновать бы нам случайно этого места, — проговорил он. — А, может быть, мы уже миновали его, и в то время, как мы без всякой пользы теряем время, наши друзья умирают.
Он говорил «наши друзья», не решаясь высказать предположения, что смерть грозит Маудлин. В эту минуту он понимал, что эта девушка его жизнь, его все! Он вступил в единоборство во имя правосудия, но теперь он действовал во имя одной любви. И с грустной нежностью вспоминал он все мелкие случаи, вызвавшие эту перемену. Он вспоминал свое смущение, свою борьбу, когда Маудлин решила под видом дурачка Силли бродить по улицам Сиднея, чтобы помогать ему в его деле. Он вспоминал, как блестели ее глаза, какой решимостью звучал ее голос, когда она говорила:
— Это мне интересно, да и, кроме того, я считаю неудобным, чтобы вы один брали на себя весь риск. Для меня вы рискуете жизнью и свободой; справедливость требует, чтобы я рисковала тем же. Вспомните английскую пословицу: «Когда дом горит, не одни только друзья должны тушить его».
Он уступил, дня него началась жизнь, когда приходилось вечно хитрить, всегда быть настороже. Он не только наблюдал за Оллсмайном, он стерег каждое движение и этого полуребенка, чтобы с ней не случилось чего-нибудь дурного. Сколько ловкости, хитрости приходилось тратить на то, чтобы встретить где-нибудь украдкой Силли и шепнуть ему несколько ободряющих слов. В этих свиданиях, которым тайна придавала особую прелесть, он находил какое-то болезненное удовольствие.
И наряду с этой мечтой, окутанной туманом прошедшего, перед ним вставала ужасная действительность. Маудлин была в руках даяков, самых свирепых дикарей земного шара.
И, охваченный новым приступом горя, Джеймс снова впивался взглядом в берег. Но он ничего не видел. Шумела листва, текла голубая вода, пенясь и крутясь под ударами винта, обезьяны и птицы приветствовали криками появление шлюпок, и только.
Прошел час, другой, миновали стремнину между двумя рядами скал, и река снова спокойно текла в низких берегах.
— Постой-ка! Что это такое? — вскричал вдруг матрос, стоявший возле митральезы. — Какое-то заграждение!
Джеймс поднял голову и увидел целый ряд предметов, похожих на стволы деревьев, перегораживавших реку от одного берега к другому. Такое заграждение было неожиданностью среди девственного леса, и капитан с нескрываемым удивлением смотрел на это сооружение.
Шлюпки продолжали идти вперед, несколько замедлив ход. Они подошли уже на несколько метров к заграждению, как вдруг все стволы сразу же скрылись, погрузившись в воду.
— Крокодилы! — вскричал матрос. — Что же они делали?
— Они добывали себе пищу, — ответил Джеймс. — Вероятно, река здесь переполнена какими-то отбросами, до которых они большие охотники. Я помню, заметил это уже в Азии и в Африке. Прибрежные жители бросают в воду все, что им не нужно, и крокодилы это знают. Поэтому они нередко собираются на реке несколько ниже деревни и ждут, когда течение принесет им пищу.
— В таком случае, — заметил матрос, — мы теперь недалеко от деревни даяков.
Джеймс даже вздрогнул. Матрос был совершенно прав, деревня, находящаяся так далеко от берега, могла быть только поселением даяков.
Он инстинктивно окинул взглядом реку. На поверхности там и тут виднелись какие-то темные предметы. Когда шлюпка подошла поближе, он узнал в этих предметах рисовые листья, клочки окровавленной шкуры, одним словом, всякие остатки, которые у нас обыкновенно выкидывают в помойную яму.
