— Кознекален? — спросил Парагор почти шепотом.
— Нет.
— Но я звал Козне… — начал чародей.
— Вместо Кознекалена явился я! — зарычал демон, и его ужасный голос, одновременно визгливый и хриплый, эхом отразился от голых стен.
Парагор изо всех сил старался собраться с мыслями. Нужно было проявить власть, иначе демон вырвется из комнаты и разбушуется, круша все на своем пути.
— Мне нужна только одна услуга, — начал герцог, — и она может быть вполне приятной…
— Я знаю, что тебе нужно, Парагор, — зарычал демон. — Я знаю.
Парагор выпрямился.
— Кто ты? — требовательно спросил он, потому что ему надо было знать имя демона, прежде чем требовать от него службы. Опытный чародей понимал, что это может оказаться сложным и опасным моментом, но, к его удивлению и облегчению, демон охотно ответил.
— Я — Преотек, — гордо сообщило чудовище. — Который был с Моркнеем, когда тот погиб.
Парагор кивнул, — он уже слышал этот рассказ от Кознекалена. Кознекален был счастлив, рассказывая всю историю с массой подробностей, и Парагор чувствовал, что между демонами существует яростное соперничество.
— Тогда мне было отказано в удовольствии, — продолжал Преотек, с трудом подавляя кипящую ярость. — Но в этот раз я не откажусь от него.
— Ты ненавидишь Алую Тень, — заключил Парагор.
— Я съем сердце Алой Тени, — прорычал Преотек.
Парагор злобно улыбнулся. Он знал, как сделать это сердце беззащитным перед демоном.
Видение Парагора было узко сконцентрировано на событиях, происшедших к северу от Принстауна, в Глен Олбин и севернее, в Бронегане и полях Эрадоха. Но эта сосредоточенность, эти добровольные шоры, которые он сам на себя наложил и которые были необходимы для ясновидения, не позволяли ему бросить взгляд на северо-запад, в горы Айрон Кросса.
А в этих горах стоял Шаглин, глядя на восток, в сторону стены и Принстауна. Он и его бородатые соплеменники, около трехсот гномов, покинули Кэр Макдональд вместе со всей армией, но повернули на юг, в самое сердце высоких гор, где толстым слоем лежал снег, где зима еще не разжала своей ледяной хватки. Шаглин отправился охранять перевалы в горах, хотя и он сам, и пославший его Бринд Амор знали, что эти перевалы будут блокированы снегом еще как минимум месяц, а может, и дольше.
Бринд Амор был единственным, кроме гномов, кто знал настоящую цель опасного похода Шаглина и возлагал на этот поход большие надежды. Эти надежды осуществились меньше чем через неделю после выхода из Кэр Макдональда, в глубокой пещере высоко над городом. В течение многих лет порабощенные и бесправные гномы Монфора жили слухами о своих соплеменниках, сохранивших свободу среди горных вершин Айрон Кросса. Большинство соплеменников Шаглина были достаточно старыми, чтобы помнить горных гномов, которые приходили в город торговать еще до царствования Гринспэрроу. А один из них, седой старик, который трудился в шахтах с первых дней правления короля-чародея, сам принадлежал к этому племени, потомкам Бурсо Айронхаммера. Он пережил двадцать лет каторжных работ в шахте, затем яростные сражения в Монфоре. Именно он, а не Шаглин вел отряд к заснеженным снегом перевалам, через тайные туннели, и, в конце концов, в глубокую пещеру, прибежище племени Бурсо.
То, что Шаглин и другие городские гномы увидели в этой пещере, наполнило их сердца ликованием, заставило их понять, может быть, в первый раз, что это значит — быть гномом. Далеко под покрытой снегом поверхностью, в дымных туннелях, где было больше тени, чем света, гномы встретились со своим народом, своими соплеменниками. Место называлось Дун Дарроу, Хранилище Слитков, целый лабиринт туннелей и огромных подземных пещер, растянувшийся на много миль. Пять тысяч гномов жили и работали здесь, в полной гармонии с камнем, который являлся основой самого их существования. Шаглин увидел вокруг такие сокровища, которые он и вообразить себе не мог: горы золотых и серебряных изделий, блестящее оружие и прекрасные доспехи, которые могли соперничать с самыми прочными и прекрасными доспехами рыцарей на всех Островах Эйвонси.
Хотя они были городскими гномами, их с распростертыми объятиями принял король шахт, Беллик дан Бурсо, и сотни горных гномов собирались каждую ночь в нескольких огромных пещерах, чтобы послушать рассказы о битвах, об Алой Тени и победе в Монфоре. Теперь, закутанный в меха, Шаглин стоял на высоком перевале, ожидая короля Беллика. Повелитель гномов, моложе Шаглина, с ярко-рыжей бородой и такими кустистыми бровями, что они наполовину скрывали его голубые глаза, не заставил себя ждать, и стремительность его шагов вселила в Шаглина надежду.
Городской гном знал, что он просит многого у короля и его клана. Шаглина радовало то, что повелитель был молод, полон огня и ненависти к Гринспэрроу.
Беллик остановился на гребне горы рядом с чернобородым гномом и кивнул ему в знак приветствия.
— Мы не рисковали торговать с Монфором с тех пор, как на трон сел этот король-чародей, — сказал Беллик. Шаглин уже много раз слышал это за те два дня, что он гостил в Дун Дарроу.
Беллик фыркнул.
— Многие из нас не выходили десятки лет, — продолжал король гномов. — Но мы любим наши горы изнутри, а потому довольны жизнью.
Шаглин взглянул на него, не вполне поверив этому заявлению.
— Довольны, — повторил Беллик, но его голос не соответствовал значению слова. — Но не счастливы. Многие не испытывают ни малейшего желания выходить наружу, но даже тем, кто вполне доволен своей долей, не нравится факт, что мы не можем безопасно спуститься с гор, если захотим.
— Пленники в своем собственном доме, — заметил Шаглин.
Беллик кивнул.
— И нам не нравится то, как обращаются с нашими соплеменниками. — Произнося эти слова, он положил руку на крепкое плечо Шаглина.
— Значит, вы пойдете со мной, — заключил чернобородый гном. — На восток.
Беллик снова кивнул.
— Над горами опять собирается буря, — заметил он. — Зима не хочет отступать. Но у нас есть свои, особые пути — подземные проходы, которые выведут нас в восточную часть Дун Дарроу.
Шаглин улыбнулся, но постарался сдержать свои эмоции. При всей важности этой миссии он страдал, что его друзья сейчас сражаются, а он, в полной безопасности, занимается переговорами. А так, может, и удастся еще повоевать. Он вернется к Лютиену и Сиобе вместе с пятью тысячами вооруженных воинов-гномов в крепких доспехах.
Лютиен сидел один на пеньке, позволив грустному дню просочиться в его мысли. Он понимал, что Оливер прав. Все последние недели юноша бежал от своих чувств. Сперва он отослал Кэтрин в Порт-Чарлей, затем сам отправился вместе с Оливером в путешествие и прибыл в Глен Олбин кружным путем. Он мог бы и дальше оправдывать свою трусость в любви, компенсируя ее храбростью в бою.
Мог бы — но не сейчас. В лагере Эриадора царило большое возбуждение, ходили слухи, что скоро они пересекут Мальпьюсантову стену и пойдут на юг, но для Лютиена битва внезапно отодвинулась на второй план. Он верил, что они могут победить, могут захватить Принстаун и заставить Гринспэрроу заключить перемирие, гарантирующее их независимость, но что дальше? Станет ли он королем Эриадора?
