Компаньоны
Когда приходит испытанья час
И душу одиночество терзает,
Охотник ждет один. Тогда к нему
Друзья придут на помощь, одолев
Самой судьбы границы, и опять
С ним встанут против общего врага.
Когда нисходят тени, отвечая
На сделку адскую, погибшие собратья
Выходят на охоту, и тогда
Вновь к жизни возрождается герой,
В монастыре под розою взращенный,
Чтоб высечь вдруг божественную искру.
Когда приходит время жатвы злой
И мрачные угрюмые жнецы,
Из тени вновь явившись, всюду рыщут,
Сражается он с порожденьем зла
И против извращенных планов ада.
И даже в час, когда родится буря
И волны беззаботные вздымает,
Горит звезда обещанной надежды,
И света похититель все же зрит
Лик утренней зари — улыбки неба,
Что превращает тьму ночную в свет.
Когда вконец проиграна война,
По горестным полям былых сражений
Шагают боевые легионы,
Но, в сердце верность хрупкую храня,
Жизнь господина охраняет стража,
За королем последовав в изгнанье.
И близок предначертанный конец.
Льдом скованные звезды неподвижны,
Утроенной угрозы ожидая.
Трубит герольд, средь ужасов войны
Былой эпохи возвещая гибель.
Составлено Эллиандретом из Оришаара
17600 год (по летоисчислению Долин)
Пролог
Год Разбуженных Спящих
(1484 по летоисчислению Долин)
Пирамида Кельвина
Снова звезды склонились над ним, как бывало множество раз в этом зачарованном месте.
Он находился на Подъеме Бренора, хотя и не представлял, как попал туда. Нога была сломана, но рядом, прижавшись к нему и поддерживая, стояла Гвенвивар, однако он не помнил, чтобы звал ее.
За все время странствий Дзирт нигде не чувствовал себя более умиротворенно, чем здесь. Может, все дело было в компании, которую он столь часто находил на-верху, но даже без Бренора Дзирт До’Урден неизменно ощущал духовную поддержку на этом одиноком пике, высящемся над плоской угрюмой тундрой. Здесь, навер-ху, он чувствовал себя маленьким и смертным, но в то же время ощущал уверенность, что является частицей чего-то куда большего, чего-то вечного.
На Подъеме Бренора звезды склонялись к нему — или же он поднимался к ним, плыл, освободившись от своей телесной оболочки, и дух его парил меж божественных сфер. Там он мог слышать ход великого часового меха-низма, ощущать небесные ветра на своем лице и растворяться посреди эфира.
Для Дзирта это было место глубочайшей медитации, где он постигал великий цикл жизни и смерти.
По-видимому, наиболее подходящее место теперь, ко-гда кровь продолжала струиться из раны у него во лбу.
***
Год Первого цикла
(1468 по летоисчислению Долин)
Незерилская империя
Пыльный закат разрисовал небо на западе розовыми и оранжевыми полосами, нависшими над бескрайней равниной напоминанием о том, что когда-то, и не так уж давно, это была магическая пустыня, называвшаяся Анаврок. Пришествие Тени, затем последствия Магической чумы преобразили эту часть Торила, но избавиться от стойкого заклятия бесплодия Анаврока было не так-то просто. Пожалуй, теперь здесь выпадало больше дождей да растительность стала гуще, а дрейфующие белые пески приобретали грязно-коричневатый землистый оттенок по мере роста и распространения возродившейся флоры.
Затянутый пылью закат, хоть и пылал для всех, в то же время служил предостережением вновь прибывшим сюда, особенно незересам из Анклава Теней: случившееся однажды может повториться. У кочевников-бединов это зрелище воскрешало в памяти родовые предания, напоминая о жизни предков до преображения их древней родины.
Однако два разведчика-шадовара, пробираясь по равнине на запад, вряд ли задумывались о закате и уж точно не погружались в размышления касательно оттенков небес, поскольку их многомесячные нелегкие скитания, похоже, наконец-то должны были принести свои плоды, так что разведчики не сводили глаз с дороги.
— Ну как тут можно жить? — произнес Унтарис, более крупный из двоих, как поговаривали — гора мышц, приданная в дополнение к мозгам Алпирса. — Трава да ветер, песчаные бури, фаэриммы, асаби и прочие монстры. — Мускулистый воин-шейд покачал головой и плюнул на землю со спины своей пегой лошади.
Алпирс Де’Нутесс рассмеялся, но соглашаться не собирался:
— Бединов до сих пор ослепляет гордость за свои традиции.
— Они не понимают, что мир изменился, — бросил Унтарис.
— О нет, друг мой, понимают, — возразил Алпирс. — А вот чего они не понимают, так это того, что они ничего не могут с этим поделать. Их единственная задача — служить Незерилу, но кое-кто вроде десаи, чей лагерь теперь перед нами, полагает, что если держаться подальше от цивилизованных городов Незерила, жить среди львов и фаэриммов, то мы не станем слишком надоедать им. — Он коротко хохотнул над собственными словами. — Обычно они бывают правы.
— Но не теперь, — провозгласил Унтарис.
— Не для десаи, — согласился Алпирс. — Если только то, что мы должны узнать насчет ребенка, — правда.
Сказав это, Алпирс кивнул на юг, где дрожала под безжалостным ветром одинокая палатка. Он пустил свою гнедую кобылу рысью прямиком туда, и Унтарис последовал за ним. Когда они подъехали ближе, из палатки на шум вышла мужская фигура в белой холщовой рубахе до пят. На круглом вороте одеяния бедина красовались большая пуговица и кисточка, обозначающие племя десаи. Как и большинство бединов в этих местах, мужчина был в полосатой красно-коричневой безрукавке, именуемой аба.
