– Не волнуйтесь, прошу вас, – сказал доктор, – вы не больны, и вы безусловно говорите правду. Я ни секунды в этом не сомневаюсь. У вас просто кратковременная амнезия, потеря памяти – такое бывает с самыми разными людьми и потом проходит без последствий. Мне неоднократно приходилось с этим сталкиваться.
Он улыбнулся, встал и взял свой чемоданчик.
– Неправда! – запротестовала миссис Эллис, силясь поднять голову от подушки. – Никакой потери памяти у меня нет! Я же вам так подробно, до последней мелочи все рассказала, назвала свою фамилию, адрес, полностью описала свой дом, дала вам адрес школы…
– Да, да, – согласился доктор, – главное, вы не волнуйтесь. Постарайтесь расслабиться и немножко поспать. А мы попробуем отыскать кого-нибудь, кто вас знает.
Он что-то шепнул тюремщице и вышел. Женщина подошла к кровати и подоткнула с боков одеяло.
– Не надо расстраиваться, – сказала она, – послушайтесь-ка доктора. Отдохните, поспите. Вот увидите, все образуется.
Отдохнуть… но до того ли ей? Расслабиться… но как? Может быть, пока она тут, преступники довершают свое грязное дело, выносят из дому ее последнее добро, оставляя только голые стены. И со всем награбленным скрываются – ни следов, ни улик. Они и Грейс наверняка увезут с собой, и она, бедняжка, не сможет явиться в полицейский участок и удостоверить личность хозяйки… Правда, есть еще соседи, Ферберы, к ним ведь тоже можно обратиться, не такое уж это для них беспокойство. Надо было, конечно, в свое время быть с ними полюбезнее, сойтись покороче, иногда приглашать их к чаю… Но в городе ведь мало кто общается с соседями, сейчас это как-то не принято, считается старомодным. И если полиция не дозвонилась до Нетты Дрейкотт, придется обратиться к Ферберам – и немедленно!
Миссис Эллис потянула надзирательницу за рукав.
– У меня есть соседи – Ферберы, дом девятнадцать; они тоже могут за меня поручиться. Мы не то чтобы близко знакомы, но в лицо они меня знают хорошо. Мы живем рядом уже лет шесть. Запомните фамилию? Ферберы.
– Да-да, – сказала надзирательница, – постарайтесь пока что уснуть.
Ах, Сьюзен, Сьюзен! Какое счастье, что все это случилось не во время каникул! Тогда все было бы еще невыносимее. Что бы мы делали, если бы вернулись с прогулки вдвоем и застали бы в доме эту банду? Да еще, чего доброго, Сьюзен – она ведь миловидная, приятная девочка – приглянулась бы этой подозрительной паре, очкарику и его жене, и им взбрело бы в голову ее похитить! Вот был бы ужас, вот кошмар… А сейчас девочка, по крайней мере, в безопасности и в счастливом неведении – и, даст бог, вообще ничего не узнает, если только эта история не попадет в газеты. Так стыдно, так унизительно – провести ночь в камере для арестантов, и все из-за непроходимой тупости полиции, из-за непростительных, чудовищных ошибок!
– Ну вот и поспали немножко, – сказала вдруг у нее над ухом надзирательница, протягивая ей чашку чаю.
– Не знаю, о чем вы, – возразила миссис Эллис, – я и не думала спать.
– Поспали, поспали, – добродушно улыбнулась женщина. – Все вы так говорите!
Миссис Эллис, моргая глазами, села на жесткой кровати. Ведь она только сию минуту разговаривала с надзирательницей! Голова у нее раскалывалась. Она отпила из чашки несколько глотков – разве это чай? Безвкусный, жидкий… Как ей хотелось очутиться снова дома, в своей постели, чтобы Грейс, как всегда по утрам, неслышно вошла в комнату, раздвинула шторы…
– Теперь надо умыться, – распорядилась надзирательница, – я вас причешу, а потом отведу к доктору, он ждет.
Умываться на глазах у постороннего человека, чувствовать, как чужие руки прикасаются к твоим волосам, было мучительно, но миссис Эллис вытерпела все, сжав зубы. Тюремщица подала ей пальто и шарф, выпустила из камеры и провела по коридору во вчерашнюю приемную, а оттуда снова в помещение, где ее допрашивали накануне. Сегодня за столом сидел другой полицейский, но тут же были знакомый ей констебль и доктор.
Доктор пошел ей навстречу, улыбаясь своей самоуверенной улыбкой.
– Ну-с, как вы себя сегодня чувствуете? – спросил он. – Получше? Пришли в себя?
– Как раз напротив! – вспылила миссис Эллис. – Я чувствую себя очень плохо, и лучше мне не станет, пока я не узнаю, что делается у меня дома, на Элмхерст-роуд, семнадцать. Может мне наконец кто-нибудь сообщить, что там происходит со вчерашнего вечера? Приняты ли хоть какие-нибудь меры, чтобы оградить мой дом от посягательств шайки грабителей?
Доктор ничего не ответил, взял миссис Эллис под локоть и подвел к стулу, на котором она сидела вчера.
– Вам сейчас покажут фотографию в газете – посмотрите на нее внимательно.
Миссис Эллис села, и новый полицейский протянул ей через стол газету – воскресную газету, которую всегда покупала Грейс, сама миссис Эллис никогда в нее не заглядывала, – и там действительно была фотография, фотография женщины с довольно пухлыми щеками, в светлом пальто, с шарфом на голове. Фотография была обведена красным кружком, а под ней стояла подпись: «Ушла из дома и не вернулась: Ада Льюис, 36 лет, вдова, прож. Альберт-билдингс, 105, Кентиш-таун». Миссис Эллис посмотрела и вернула газету полицейскому.
– Боюсь, что не смогу вам помочь, – сказала она. – Я эту особу не знаю.
– Имя Ада Льюис ничего вам не говорит? И адрес этот вам не знаком?
– Нет, разумеется.
И вдруг она поняла цель всех этих расспросов. Полицейские думают, не она ли эта самая Ада Льюис из Кентиш-тауна, которая ушла из дома и не вернулась! Наверно, они обратили внимание на светлое пальто, шарф вместо шляпы… Она встала со стула.
– Это просто возмутительно! – почти выкрикнула она. – Я в сотый раз вам повторяю, что я миссис Эллис, миссис Вилфрид Эллис, мой адрес Элмхерст-роуд, семнадцать, а вы упорно продолжаете мне не верить! Вы задерживаете меня в полиции без всяких юридических оснований! Я требую, чтобы вызвали адвоката, моего адвоката!
Впрочем, постойте, она обращалась к нему давно, сразу после смерти Вилфрида, а с тех пор их контора то ли куда-то переехала, то ли сменила вывеску… нет, фамилию адвоката лучше не называть, а то они опять скажут, что она выдумывает; лучше отослать их снова к управляющему банком…
– Минуточку, – сказал полицейский чин, перебив ее мысли, и тут в помещение вошел еще один человек – довольно простецкого и неряшливого вида мужчина, одетый в потрепанный клетчатый костюм; в руках он мял фетровую шляпу.
– Узнаете ли вы эту женщину? – обратился к нему полицейский за столом. – Можете ли вы подтвердить, что это ваша сестра, Ада Льюис?
Мужчина подошел поближе и бесцеремонно заглянул в лицо миссис Эллис, которую кинуло в жар от ярости.
– Нет, сэр, – пробасил он, – это не Ада. Эта пополнее будет, да и зубы у нее вроде свои. А у Ады протезы. Нет, эту я первый раз вижу.
– Спасибо, – сказал полицейский, – пока все. Можете идти. Если ваша сестра найдется, мы вас известим.
