Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Потом другой вопрос. Орган агентурной разведки как петух – прокукарекал, а там хоть не рассветай! Их мало интересовало, как мы будем выполнять эту задачу. Важен был только результат. Но он-то ведь напрямую зависел от внезапности! А ведь заданный ими район мог находиться далеко в горах, в «зеленке», болоте или пустыне. А какая уж тут внезапность!
Вот и представьте: за 30 км до района реализации, по одной-единственной дороге идет колонна наших войск со скоростью пешехода. Впереди идут саперы с собакой, со щупами и миноискателями, и проверяют ее на наличие мин. Если мина найдена, колонна останавливается и мину подрывают. Так что средняя скорость движения от силы 3–4 км/ч. Сколько времени необходимо, чтобы преодолеть эти 30 км? Правильно, 8—10 часов.
Таким образом, если мы вышли в 4 часа утра, то будем у цели где-то к 12–13 часам. А к этому времени даже безногий душман сможет уползти в безопасное место, ведь гул двигателей колонны слышен не менее, чем за 10 км. Отсюда и результат: день потратили, ничего не нашли, да еще обстрелять могли издалека, и мину «поймать». То есть результата нет, а потери есть.
Кроме того, нужно такое же время и на обратный путь. То есть в дневное время приходилось прочесывать кишлак, допрашивать пленных и задержанных, потом организовывать ночевку и только рано утром совершать марш назад. При этом необходимо было выбирать новый маршрут, потому что на прежнем могли быть и засады, и мины. Да разве все учтешь? Таким образом, «дальняя» реализация растягивалась как минимум на 2 суток, а иногда и больше. А при действиях по ближнему объекту она составляла всего 6–8 часов. Причем «дальше» не значило «лучше». Как я уже говорил, эффективность действий обычно напрямую связана с внезапностью. Разве мне, начальнику разведки, можно было с этим мириться?
Сначала я попытался это дело уладить «миром». То есть пошел к командиру ОАГр, изложил свои претензии и сделал предложение: прежде чем докладывать в Кабул, знакомить меня с разведданными и совместно определять объекты для реализации, удобные с точки зрения достижения внезапности, а значит, и более высокой результативности действий. Какая разница? Душманы были везде, а вот условия их уничтожения были разными.
Однако, к сожалению, понимания я не достиг. Командир ОАГр встал в позу и начал мне доказывать, какие замечательные данные он нам дает, а мы в силу своей неумелости не в состоянии их использовать. Вот этого я уже ему простить не мог. Решил действовать по-другому.
Сильной стороной моей позиции было то, что в конечном счете оценивали работу агентурной разведки мы – войска. Ведь только мы могли дать оценку разведывательным данным, по которым вели боевые действия. Поэтому в ближайшие дни, после получения боевого распоряжения из штаба армии, я решил лично возглавить эту реализацию и на месте разобраться – что же мы на самом деле ищем. Мои ожидания полностью подтвердились.
В далеком горном кишлаке, куда мы добирались более 6 часов, никакой банды не было. Местные жители клялись и божились, что здесь никого нет и не было никогда. Это, конечно, было не так, и мы в конце концов добились правды: банда здесь была, но 4 дня назад, причем абсолютно не та, на ликвидацию которой мы направлялись. Все было ясно! Захватив с собой несколько задержанных, мы вернулись в гарнизон.
Я представил начальнику штаба дивизии не только их показания, но и самих задержанных афганцев, которые лично подтвердили изложенные мной факты. После этого начальник штаба доложил комдиву, а тот вышел по связи на начальника штаба армии и с возмущением доложил о том, что агентурная разведка «кормит нас тухлой информацией».
Дальше пошла обратная волна – начальник штаба армии отчитал начальника разведки – тот начальника разведцентра, а тот, в свою очередь, – командира ОАГр. Гнева начальника разведки армии за «подставу» я не боялся, так как для войсковой разведки только командир дивизии – царь и бог! Он нас и милует, и карает. А комдив был на моей стороне.
На следующий день я встретился с командиром ОАГр, и мое предложение было успешно принято. С тех пор мы жили, как говорится, душа в душу: и они давали нам на реализацию удобные объекты, и мы, в свою очередь, не жаловались на устаревшую информацию. Так что все были довольны.
Кроме того, ко второму году службы я обзавелся и собственной сетью информаторов из числа местного населения вокруг Кундуза. Не скажу, что она была большой, порядка 8—10 человек, но мы с переводчиком сумели найти нужных людей и имели ценную для нас информацию. Расплачивались с ними в основном трофейным оружием и боеприпасами, что было делом явно незаконным. Но что поделаешь? Ведь денег на агентурную работу нам не давали.
Хорошо помню одного из своих агентов. Официально они назывались «доброжелателями». 22-летний солдат Царандоя (МВД), по имени Карим, узбек по национальности. Познакомился с ним в ходе нескольких совместных действий, когда его рота нам придавалась. Я обратил внимание на его смышленость, неплохое знание русского языка.
Он был родом из-под Кундуза, имел обширную родню в узбекских кишлаках. В Кундузе его часто навещали родственники и друзья, иногда в части ему давали увольнение, и он сам ездил домой. Короче говоря, парень был очень перспективный в смысле разведки.
Я «влез» к нему в душу, подарив ему маленький трофейный пистолет «Стар» испанского производства. Этого добра у нас было хоть пруд-пруди, причем без особой отчетности. Для афганца оружие – святыня, самый дорогой подарок, особенно в тех условиях. На этом пистолете он мне поклялся служить, как он сам сказал – «как собака».
Не обманул. Обладая аналитическим умом, он не только сообщал известные ему факты деятельности душманов, но делал выводы и прогнозы на будущее, что наиболее ценно в разведке. Недостатком в его работе было то, что его информация касалась только определенных нескольких кишлаков и местных бандгрупп в них. Идти в другие кишлаки он не мог – не было правдоподобной легенды, это стоило бы ему жизни.
Работал с ним в основном мой переводчик Намоз, периодически выезжая в Кундуз. Там он с ним встречался в условленных местах, получал разведывательные сведения, ставил новые задачи. Полученную информацию мы проверяли по другим каналам, практически они всегда подтверждались. По его «наводке» мы провели несколько удачных реализаций, и было предотвращено несколько террористических актов в самом Кундузе и его окрестностях. Однако здесь надо было действовать очень осторожно, чтобы не раскрыть источник получения информации.
Я и сейчас иногда вспоминаю Карима, что с ним стало, жив ли он?
Еще один способ работы с местными жителями, разработанный нами, был следующим. В базарный день (это пятница, суббота, воскресенье) на одной из центральных дорог, ведущих в Кундуз, располагалась наша группа: это я, переводчик Намоз, несколько солдат-таджиков. Водитель БТР копался в машине: менял колесо, изображал ремонтные работы. Надо было убедить проходящих крестьян, что стоянка здесь вынужденная.
Мы разводили костер, кипятили и заваривали чай, выставляли конфеты, лепешки, пиалы. Крестьяне шли по дороге группами и поодиночке. Переводчик Намоз обладал замечательными качествами разведчика – мог влезть в душу кому угодно! Надо знать восточных людей, для них невозможно отказаться от приглашения к чаю. Завязывалась беседа, в ходе которой мы получали иногда и ценные сведения.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
