– Правда, Айян?
– Да, сэр. Кто-то подсовывает мне фальшивые цитаты.
– Вы не очень-то расположены к браминам?
– Сэр, я выясню, кто подсовывает мне фальшивые цитаты.
– Заткнитесь! – заорал Намбодри, ошарашив остальных. Его никогда не видели сердитым. Айян восхитился зрелищем. Одарил Намбодри благосклонной улыбкой. – Прекратите, прекратите, прекратите идиотничать! – крикнул Намбодри. – Прекратите эту… эту чушь. Вы разговариваете с людьми, чей коэффициент интеллекта не в силах себе вообразить.
– У меня коэффициент интеллекта 148, сэр. А у вас?
Кабинет накрыло тишиной. Намбодри внимательно вперился в пол. Глупый голубь ударился в оконное стекло и бросился в него еще раз, после чего сменил направление полета. Где-то вдали зазвонил телефон.
– Я в восемнадцать лет вступил в «Менсу»,[29]– добавил Айян.
– Там был пятнадцатипроцентный лимит для далитов? – спросил Намбодри. Астрономы прыснули. Намбодри приблизился и встал в шаге от Айяна. – Чтоб вы к той доске не прикасались больше, понятно? – проговорил он.
– Да, сэр.
– И, я слыхал, вы просили обслугу носить кофе вашему хозяину.
– И фрукты, и еду, сэр.
– Понятно, понятно. Вы умеете такое проворачивать, верно? Мы все делаем ставку на свои сильные стороны, Айян. Что скажете? Мы постигаем вселенную. А вы приносите кофе. Давайте этим и заниматься – ко всеобщему благу. Чего ж вы застыли? Сходите принесите нам кофе, Айян. Живо.
Айян вернулся к своему столу и вынул из верхнего ящика диктофон. Затем включил громкую связь на одной из городских линий.
– Коэффициент интеллекта 14 8, – произнес голос Намбодри. – Если у далита может быть такой коэффициент интеллекта, с чего бы им тогда просить лимиты на места?
– Ты видел, как он разговаривал? – спросил Джал. – Ушам своим не верю. Вот что случается, когда даешь тому, кому положено мыть сортиры, конторскую должность.
– Он состоял в «Менсе», – сказал Намбодри, и послышался треск смеха. – У него сын уродец, так он теперь думает, что и сам тоже.
– Что-то есть в его сынке подозрительное, – заметил кто-то. – Никогда я не сталкивался с гениями-далитами. Странно это, знаете ли.
Астрономы продолжили в том же духе. Говорили о расовой природе разума и о неизбежных умственных ограничениях далитов, африканцев, восточных европейцев и женщин.
– Если существуют отчетливые морфологические характеристики, определяемые генами, очевидно, что даже интеллектуальные особенности определяются так же, – продолжал Намбодри. – Возьмем женщин. Им в науке ловить нечего. Все это знают. У них слишком маленький мозг. Но наш мир стал до хера политкорректным, и вслух такого больше не скажешь.
Они обсудили тлетворное влияние лимитов в образовании и опасный политический подъем далитов. В разговоре возникла пауза, и Айян уже собрался было отключить громкую связь. Он подумал, что эти люди сейчас выйдут в приемную. И тут Намбодри сделал заявление об Амбедкаре, которое ошеломило даже Айяна. То, что произнес Намбодри об освободителе далитов, было настолько хулительным, что серебристый диктофон в руках у Айяна сделался оружием, способным ввергнуть в пламя не только Институт, но и всю страну.
Айян пошел по коридору, по дороге пытаясь утихомирить внутреннюю бурю. На полпути он свернул налево, к маленькой кладовке. Холуй мыл в раковине посуду. Двое других варили кофе. Айян включил диктофон и положил на кухонный стол. Слуги сначала не узнали голоса, но вскоре их лица изменились. Они бросили свои занятия и прислушались. Голоса говорили, а Айян переводил трудные места на маратхи.
– Гены – то, что родители передают детям, – пояснял Айян. – Вы – черные, потому что родители у вас черные. Они говорят, что вы тупые, потому что родители ваши тупые. И что брамины умные, потому что их родители были умные. А еще они говорят обо мне, что я гожусь только на мытье сортиров, потому что я – далит.
Когда запись закончилась, он спрятал диктофон в карман и сказал:
– Они желают кофе. Сказали – живо.
Один слуга наполнил кофейник. Поглядел на другого холуя и на Айяна – вот оно, братство мгновения. Открыл крышку кофейника и плюнул туда.
Позднее тем же вечером Айян опустился на колени рядом с дремавшим где-то на газоне Ачарьей и спросил:
– Сэр, вы хотите себе рабочее место?
Ачарья открыл глаза и глянул растерянно.
– Вы хотите себе рабочее пространство, сэр? – вновь спросил Айян.
Ачарья отправился следом за ним. Они сошли в подвал. Белоснежные стены и гул подземных машин вернули Ачарье воспоминания о подлунной любви. Здесь словно всегда была ночь. Она здесь ощущалась. Ачарья мысленно видел лицо Опарны и как она когда-то смотрела на него. Он вспомнил, как она сидела, как меланхолически курила и ее дерзость, казавшуюся правом любой нагой женщины. Он ощутил животом нервное предвкушение, словно Опарна того и гляди появится в конце коридора, словно ждет его на холодном полу в облаках лимонного аромата.
Табличка «Астробиология» все еще висела на двери, однако дверь лаборатории была заперта. Айян вынул ключ из кармана.
– Откуда у вас ключ? – спросил Ачарья шепотом, ибо ему все еще мнилось, что Опарна внутри и что этот темный человек – пособник любви.
– Ключи найти нетрудно, сэр, – сказал Айян. Он открыл дверь и включил свет.
– У вас из-за этого будут неприятности, – проговорил Ачарья.
– Да, – сказал Айян.
– Зачем вы это делаете, Айян? Джана очень зловредный человек. И у него это прикладное.
– Я такой же, – сказал Айян.
Ачарья оглядел лабораторию – поискал напоминания о девушке. Но жизни здесь не было. Воздух ничем не пах. Оборудование на главном столе под чехлами. Стулья – в вечном ожидании. Телефон тоже на месте, на той же деревянной табуретке. Всё, как он запомнил. Словно брошенные комнаты покойников.
Айян включил компьютер и осмотрел вентиляционные клапаны.
– Интернет есть, – сказал он. Поднес трубку к уху. – Телефон работает. Я вам дам номер, по которому вы сможете звонить, если что-то потребуется. – И ушел.
Ачарья осел на пол, держась за колено. Оперся спиной о стену, вытянул ноги. В заброшенности лаборатории он видел лицо Опарны, слышал обрывки ее фраз. И вспомнил любовь – такую легкую, словно сумка бежавшей девушки из другого времени, той самой, которую он видел с юношей, с пешеходного моста над железнодорожными путями. Задумался, как же в итоге сложилась жизнь той девушки. Может, она счастливо прожила со своим мужчиной и пересказывала их побег своим внукам, безумно все преувеличивая. Пожелай она, он подтвердил бы любые ее вымыслы.
