Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Знаете, получается, что я семь раз занимался любовью за всю свою жалкую жизнь. И, кстати, есть кое-что еще, чего я не сказал, господин Диган.
Диган резко повернул голову.
– Надеюсь, ты больше никого не убил?
– Нет-нет. Это просто деталь. Головы девушек… Я клал их на подушку рядом с собой, ложился в постель и натягивал покрывало до подбородка. Мы вместе смотрели телевизор. А потом я засыпал крепким сном. Никогда я не чувствовал себя так умиротворенно. Но теперь я не знаю, что делать дальше, и это меня расстраивает.
Воцарилось молчание. Когда мы спустились к подножию гор, я решил пошутить:
– Я убивал только республиканок. Думаете, Рейган на меня рассердится?[106]
– Почему? Тебя интересуют только консерваторы?
– Да. Либеральные девушки меня не интересуют. Хиппи – тем более. Хотя я знал красивых хиппи, но всё равно испытывал к ним отвращение. Думаю, я мечтал жениться на одной из республиканок, из тех, что смотрели на меня презрительно, хотя мой интеллект и мои способности в сто раз выше, чем у их родителей и у них самих.
Диган ответил не сразу. На перекрестке, где начиналась равнина, он произнес:
– Рейган тебя даже не убьет, Эл. В Калифорнии так и не аннулировали мораторий на смертную казнь.
– Я буду требовать, чтобы меня казнили.
– Ты ничего не будешь требовать. Отныне за тебя всё будет решать общество.
Мы подъехали к эспланаде. Картер нервно курил, подставляя лицо ветру. Напоследок я сказал Дигану:
– Все считают, что девушки сбежали. Их тела никогда не найдут. Картер не знает, что мы делали наверху. Вы можете не раскрывать правду: семьям легче смириться с побегом, чем с убийством, – надо подумать об их спокойствии.
– Ты еще говоришь о спокойствии? – спросил он, внимательно глядя мне в глаза.
– Да, прислушайтесь к моему совету, и вам не придется подавать в отставку. Можно остановить время. Я больше никогда никого не убью, господин Диган, после смерти матери у меня больше нет причин убивать. Зачем губить свою жизнь, жизнь Венди, жизнь несчастных семей? Зачем вся эта неразбериха, когда мы можем просто жить в согласии, мы можем стать одной семьей. Меня признают невиновным в смерти матери и Салли Энфилд, отправят в больницу, через пять лет вылечат и освободят…
– Замолчи, Эл, умоляю, просто замолчи.
75
– Не знаю, хочу ли всю жизнь делать чертежи и строить дома для бедных, как мой отец. Это, конечно, приносит доход. Достаточно посмотреть, как папа живет. (Девушка воздевает руки к небу – мол, идея очевидна.) Но я хочу стать архитектором с мировым именем. Хочу проектировать музеи, огромные стадионы, особняки для известных людей, для интеллектуалов, давать интервью в «Architectural Digest»[107]. Ты стал бы со мной работать, Джэмми?
– Еще бы!
– Надо съездить в Европу, изучить классическую архитектуру. Итальянцы и французы строили великолепно.
– Обожаю их кухню.
– Я тоже. Попрошу отца оплатить мне семестр в Париже. Хотя, говорят, французы – специфический народ.
– Почему?
– Когда у них спрашивают: «Как дела?», они, вместо «отлично», могут ответить «неплохо». Ты только представь: «Неплохо»! И они не такие красивые, как американцы.
– Зато в постели они что надо. Клянусь. У меня подружка изучала историю искусств в Париже целый семестр. Она встречалась с французом, который вечно был в депрессии. Но в постели он кончал по пять раз!
– По пять раз? Да ты, должно быть, не понял, Джэмми.
– Уверяю тебя, встречаться с французами очень классно. Но вот выходить за них замуж, жить с ними – это, наверное, каторга.
– Они вечно всё критикуют. И, кажется, каждый второй коммунист. Два года назад устроили настоящую революцию[108]. Американцев не любят. Мы действительно очень разные. Вы были во Франции?
– Нет.
– А вообще за границей?
– Никогда. Я никогда не ездил дальше, чем на восток Монтаны и на запад, в сторону океана.
– И вам не любопытно? Только подумай, Джэмми: он никогда не выезжал из США! Мы с родителями уже объехали всю Южную Америку и Японию. Отец говорит, что за Японией будущее. Теперь я поеду в Европу, и ты, Джэмми, поедешь со мной: я не хочу расставаться.
– Я с тобой, Дженис!
– Ты не боишься летать на самолете?
– Нет, я это обожаю.
– А вы боитесь?
– Я никогда не летал.
– Вы должны попробовать: это потрясающе – не понимаю людей, которые боятся. Но… куда вы нас везете? Вы же отдаляетесь от главной дороги!
– Именно так.
– Что происходит?
– Ничего. Я решил отвезти вас туда, куда мне хочется.
– Вы шутите, да? Что вы хотите сделать? Изнасиловать нас? Убить?
– Точно. Но не в таком порядке… Да не бойтесь вы… Я шучу.
Примечания автора
Поместить реального человека в художественное пространство – значит предать реальность, чтобы заново ее вообразить, довериться своей интуиции.
Эд Кемпер, сидя в тюрьме Вакавилля, может решить, что я присвоил его жизнь. Стефан Бургуан[109]– тоже. Документальный фильм Бургуана о серийном убийце показывали на канале «Планета» – он-то и вызвал у меня интерес к сложному характеру и нестандартной личности маньяка.
Марк Дюген
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
