— Анна, какие еще «но»? — нетерпеливо спросил Франко.
— А как отнесется к нашему визиту его жена?
— Какая жена? Чья?
— Марио, конечно. Франко расхохотался:
— Откуда ты взяла? Марио не был никогда женат.
— Он был у вас с зеленоглазой женщиной.
— Это наша соседка с первого этажа. Просто они с мужем пришли в разное время, а мужа зовут Бруно, ну, помнишь, он еще пел…
— Я не знала…
Через несколько минут они были на месте — Марио жил совсем недалеко от Франко. Он искренне обрадовался гостям и проводил на террасу, выходящую в сад.
Солнце уже начинало скрываться за поросшим деревьями склоном холма. Марио усадил их в шезлонги и выкатил столик с соками.
— Разве ты не ел сейчас мороженое? — ехидно спросил Франко.
— Да, — почему-то смутился Марио и посмотрел на Аню, словно его уличили в проступке.
— Я привез тебе сообщника.
— Вот как… — неопределенно протянул Марио, видимо, не совсем понимая, что хотел сказать Франко — они говорили в присутствии Ани только на английском.
— Я страшно люблю мороженое, — пришла ему на помощь Аня.
— Вот как! — повторил Марио, но уже с совершенно другой радостной интонацией. — Один момент! — и он исчез в доме.
— Сейчас сама увидишь, — улыбнулся Франко.
Марио вернулся с подносом, уставленным красивыми пластиковыми коробочками, подернутыми инеем, с яркими этикетками, открыл их и предложил Ане выбирать.
Его ухоженные и одновременно крепкие, сухие руки делали все очень ловко, завораживая какой-то особой пластикой точных, экономных движений. Аня наблюдала, как он раскладывал блюдца, ложечки, красиво располагая их на столе.
«Умные руки», — подумала она, а вслух сказала:
— Можете смеяться над моими дурными манерами, но я буду есть мороженое долго и много.
— Прекрасно! — воскликнул Марио. — У меня теперь есть единомышленник.
Они ели вкуснейшее мороженое, греясь в нежарких лучах заходящего солнца. Где-то в деревьях пела неугомонная птица — очень похоже на российскую пеночку. Шум и жаркое дыхание города не долетали сюда. Все дышало спокойствием, ленью.
— Почему бы и Ленке не прийти к нам? — спросила Аня и, обратившись к Марио, добавила:
— Простите мою бестактность, я не должна была этого говорить — ведь мы у вас в доме.
— Бог мой, мы с Леной такие же друзья, как с Франко, и она может приходить сюда как к себе домой.
— Пожалуй, я позвоню ей. — Франко поднялся и вошел в комнату.
Марио спросил:
— Может быть, хотите вместо сока вина?
— Нет, благодарю вас, все замечательно. Она откинулась в шезлонге.
«Может быть, это и есть тот островок, который дама в беде принимает за Большую землю?» — лениво подумала она, возвращаясь мысленно к тому разговору, который взволновал ее на приеме у Лены.
Глаза Марио лучились добротой и пониманием.
— Вам, наверное, не хватает в Москве Лены? Я наблюдал за вами — вы очень близки.
— Иногда просто безумно не хватает… Правда, она много ездила по работе в своей фирме, но всегда возвращалась, и мы устраивали пир разговоров.
— Пир разговоров? — переспросил Марио.
— Я неправильно выразилась.
— Нет, совершенно правильно, мне понравилось ваше выражение.
— Вы хорошо говорите по-английски, лучше Франко, — оценила Аня.
— Нам выделили одно место стажера в Америке, но у Франко начался роман с Леной, так что остался один кандидат — я, — объяснил Марио с такой улыбкой, что стало ясно: он не только тонкий, мягкий, деликатный и добрый человек, но у него хорошо развито чувство самоиронии. Ей вдруг сделалось легко и просто с ним.
— Вам понравилась Америка?
— Нет.
— Почему?
— Там слишком много итальянцев. В Нью-Йорке их больше, чем в Турине.
— Это плохо?
— Очень. Для изучения английского. Все норовят поговорить с тобой на родном языке.
Вернулся Франко.
— Сейчас Лена переоденется и прибежит сюда. Я предлагаю пойти в пиццерию, — объявил он.
— После мороженого? — спросила Аня. Марио улыбнулся ей понимающе.
— И в пиццерии есть мороженое, — нашелся Франко. — Хотя это уже нонсенс есть мороженое там, где можно получить пиццу.
— У нас в Москве в старое время мы с Леной после стипендии всегда бегали в одно и то же кафе и наедались мороженого до посинения.
— Воображаю — две красивые девушки с синими губами и сосульками на носах, — засмеялся Марио.
Аня ярко представила себе это зрелище, тоже рассмеялась и подумала: он сказал «две красивые девушки», уравняв ее с Леной. Интересно, его слова — дань вежливости или он так считает? Господи, что за дурацкие мысли лезут ей в голову?
— Но почему вы сказали «в старое время»? — спросил Марио.
— Потому что в годы перестройки на месте кафе сделали казино.
— Значит, у вас перестройка — это когда вместо кафе делают казино? — спросил, словно сделал открытие, Марио.
— К сожалению, это самый безобидный пример.
— Вы жалеете, что старого уже нет?
— Очень сложный вопрос. Что понимать под старым? То, что было во времена моего детства? Так это будет ностальгия по детству, а не по старому.
Аня говорила медленно, подбирая английские слова, и по глазам собеседников чувствовала, что они внимательно и с интересом слушают ее.
— Если же говорить о Советском Союзе, то и здесь возникают сложные и противоречивые чувства… Конечно, мне немного грустно. Как, наверное, было грустно римлянину, когда рухнула Римская империя. Или англичанину, когда распалась Великая Британия. Я знаю, что на севере Италии есть сепаратисты, которые носятся с идеей отделения севера Италии от юга. Скажите, вам не стало бы грустно, если бы они победили и распалось государство, которое родилось здесь, в Турине, сто двадцать лет тому назад?
— Мне даже трудно такое представить, — признался Франко.
— А у нас пришлось резать по живому. Без анестезии, — грустно пошутила она, и Марио кивнул с улыбкой:
— Я понимаю.
— Сознание того, что ты участвуешь в неизбежном историческом процессе, — Аня умолкла, подбирая слова, — еще никому не облегчало принятия данного процесса.
Марио опять кивнул задумчиво:
— Все, что вы сказали, очень глубоко и интересно. Я никогда об этом не думал…
— И слава богу, что у вас нет такой необходимости. Раздался звонок в дверь. Пришла Лена.
