Книга Легионеры - Михаил Нестеров

Человеку, который во время разговора часто отводит глаза в сторону, есть что скрывать. А Щедрин еще и прятал их, глаза его убегали от пронзительного взгляда генерала Латынина и нигде не могли скрыться. В общем-то, стандартная обстановка в кабинете начальника управления наводила на журналиста больший ужас, чем тюремная камера.

Алексей путался в показаниях. Сначала он ни в какую не хотел признавать “какую-то там Савицкую”. Латынин начал словами: “Ну как же так, Алексей Сергеевич...” А закончил:

“... ушли от нее после звонка из редакции. Ваш главный редактор носит фамилию Гришин?”

– За аферу с якобы готовящимся покушением на Кесарева вы можете уехать далеко и надолго. Где скрывается ваш подельник Марковцев?

Латынин легко и профессионально запутал Щедрина. С одной стороны, он обвинял его в афере, а с другой – налицо реальная подготовка к покушению. И Алексей, попав в тиски, тщетно пытался найти выход. А вопросы продолжали сыпаться:

– Сколько вам заплатил Марковцев? Сколько заплатил Гришин?

Генерал ответил на вызов по селекторной связи. Кабинет буквально наводнил голос секретаря:

– Юрий Семенович, к вам полковник Гришин. Латынин поджидал начальника отдела с докладом. Судя по всему, он только что вернулся из Шереметьево, где завершилась предпоследняя фаза передачи группы подрывников грузинской стороне.

– Пусть подождет, – распорядился генерал. Он продолжал всматриваться в лицо журналиста, которое стало белее наволочки.

Генерал применил широко известный прием: повернул стул спинкой к двери и усадил на него журналиста.

– Не поворачивайтесь. Любое ваше слово может быть истолковано против вас. – Латынин включил селекторную связь. – Проси Гришина.

Каждый шаг давался Николаю с трудом. Он не отрывал взгляда от затылка человека, которого узнал бы и в темноте на ощупь. Это было самое страшное, что мог себе представить Гришин. Он уже не контролировал себя, бросая откровенный взгляд на часы и переводя его на начальника управления. Самолет с подрывниками в воздухе, но его легко вернуть назад. Как ни странно, он не питал ненависти к Алексею. Наверное, не хватало времени; не хватало мужества и опыта у самого журналиста.

Собственно, сама встреча со Щедриным в кабинете начальника управления в то время, когда звено диверсантов приготовилось к основному этапу акции, а цель находилась в воздухе, могла навести только на одну мысль. И она была неверной. Измотанный, в последнее время неуравновешенный человек, которого, по словам Марковцева, надо лечить, в данную минуту совершал ошибку. Но она стоила того решения, которое стремительно зрело в голове полковника. Стоила затраченных трудов и последних нервов, бившихся под глазами офицера.

Сейчас Гришин верил не только в свой внутренний голос, но и в нечто, просящееся называться внутренним зрением. Он видел свой расплывчатый силуэт с того места, где стоял Латынин. Все как-то нереально и страшно одновременно. Но страх необходимо перебороть. Однажды, стоя на краю скалы, он сомневался в своих силах: не каждый сможет прыгнуть с пятнадцатиметровой высоты в море. Его товарищи уже совершили головокружительный прыжок и, возбужденно выкрикивая, выходили на берег.

“Слабак!” – донеслось до него. Кто-то из приятелей подтрунивал над его нерешительностью. А он отчетливо расслышал другое: “Трус!”

Тогда он прыгнул, инстинктивно и нелепо размахивая руками, чтобы удержать себя в горизонтальном положении и войти в воду ногами. Словно не сам шагнул в пропасть, а кто-то, подключившись к его мозгу, отдал команду: “Пошел!”

И здесь, в этом кабинете, могла прозвучать похожая команда – с издевкой и намеренно пропущенной воющей, протяжной буквой: “Пшел!” Сучья работа!

За спиной Гришина – только обернись – лужи крови на паркете, у вешалки, где висит шинель генерала, обезглавленный труп ребенка, пропитанные кровью детские гольфы, которые замели в угол. В ушах, как тогда, после взрыва, стояла пронзительная тишина. Николай не слышал слов генерала, резво шагнувшего за стол и отдававшего команды то полковнику, то адъютанту по селекторной связи:

– Стой! Остановись! Остановись, я сказал!.. Олег, быстро ко мне!

Может, еще не поздно. На пол полетела черная папка, правая рука полковника распахнула полу пиджака, левая потянула из наплечной кобуры табельный пистолет.

А за спиной Николая не только кровь и трупы, но и живые люди, масса людей, которые откликнулись на его сумасшедший крик.

Полковник передернул затвор “Макарова”, снял с предохранителя, держа пистолет двумя руками.

– П-предатель! – выплюнул он позорное слово. – Все вы п-предатели! Вас надо было взрывать!