Ей нельзя доверять, решил Кэм. Он не станет ей доверять, даже если она поклянется в невиновности на целой куче библий! Она была лживой сукой, искусной актрисой. Но в одном он все же мог на нее положиться: Кэм знал один способ, как утвердить свое господство.
– Кэм, в чем дело?
Габриель всматривалась в лицо мужа, не зная как истолковать его полный решимости взгляд. Его глаза стали темно-голубыми и продолжали темнеть. «Страсть, – подумала она, – и немного гнева». Габриель видела в этом взгляде непоколебимую решимость, но не знала, что она означает. А потом она все поняла.
Габриель резко отпрянула от Кэма, но ее так же быстро швырнули на место. Одной рукой он вцепился ей в волосы, а другая сомкнулась вокруг ее талии.
– Я предупреждал, чтобы ты не входила сюда, – его голос был хриплым, дыхание тяжелым. – Но ты не послушалась. Ты никогда не слушаешься. Черт тебя побери, Габриель! За свои поступки надо отвечать. Тебе пора попять это.
Габриель почти мгновенно почувствовала: им руководила не любовь. По иронии судьбы, Кэм учил ее предмету, по которому она сама собиралась преподать ему урок. Ей не было страшно. Ей было тошно. Они могли с таким же успехом наброситься друг на друга с обнаженными рапирами. В том состязании, которое он сейчас навязывал ей, только один мог выйти победителем. И, как всегда, опыт Кэма уменьшал ее шансы на успех.
Но она не была бы Габриель де Бриенн, если бы сдалась без боя. Она не была совсем уж новичком в состязании, в котором неожиданно приняла участие. Словно дуэлянт, знающий кое-что о сильных и слабых сторонах противника, она бросилась в атаку. Кэм до поры до времени сдерживал собственную страсть, строго контролируя эмоции. Габриель проверила этот контроль словами нежности и бархатными ласками. Она покрывала жадными поцелуями его шею и плечи, тихо вздыхала, постанывала и шептала о своем желании, пытаясь выскользнуть из-под его влияния. Габриель почувствовала, что герцог дрогнул, но тут же овладел собой, не дав ей закрепить преимущество.
Кэм сжал ее запястья и поднял ее руки высоко над головой. Контроль. Он обрел его и теперь не уступит ей. Ему не нужна ее любовь. Ему нужна ее покорность. Куда он поведет, туда она и отправится. Она полностью принадлежит ему. И сейчас он ей это докажет.
Медленно прочертил он языком тропинку от ямки внизу ее шеи до грудей, лениво, медлительно облизывая соски, пока они не стали твердыми как гранит. Когда он взял один из них в рот, Габриель вздрогнула. Кэм медлил, улыбаясь своему удовлетворению, когда ей стало тяжело дышать. Она попыталась освободить руки, но он не позволил ей прикасаться к нему. Кэм начал сильно сосать, и она выгнулась ему навстречу.
Не торопясь, он стал опускаться ниже, губами и языком исследуя каждое ребро, ничем не пренебрегая в стремлении заставить Габриель сдаться. Раскрытой ладонью он погладил мышцы на ее животе. Кэм опустил голову и провел губами по тонкой серебристой ниточке шрама на ее бедре. А потом его язык скользнул глубже и прикоснулся к ней в самом интимном и чувствительном месте. Габриель замерла. Он снова прикоснулся к ней языком, и ее охватила дрожь.
Кэм поднял голову. Габриель судорожно извивалась, с большим трудом вдыхая каждую порцию воздуха, бессвязно протестуя против того, что он с ней делал. Неотрывно глядя ей в глаза, он погрузил в нее пальцы. Габриель грубо выругалась. Улыбаясь, Кэм надавил сильнее, ритмично двигаясь, погружаясь все глубже в ее теплую плоть, заставляя повиноваться его требованиям. В глазах жены Кэм увидел, как сопротивление борется со страстью, в тот момент, когда она перестала осознавать что-либо, кроме ощущений, которые он вызывал.
Когда все закончилось и тело Габриель обмякло, она взглянула на мужа. Игнорируя этот обиженный взгляд, он широко раздвинул ее колени, располагая Габи так, чтобы сделать собственное удовольствие как можно более полным. И впервые за все время, он использовал ее быстро и рационально, исключительно как источник удовлетворения своего плотского аппетита.
Габриель не произнесла ни звука, даже не попыталась сопротивляться, когда Кэм повалил ее на спину рядом с собой. Он ожидал слез и упреков или даже ударов кулаком. Она же лежала, словно каменная статуя, подавленная и задумчивая. Он чувствовал себя опустошенным и удивительно неудовлетворенным.
Кэм пошевелился и потянул одеяло, чтобы прикрыть наготу жены. Габриель, казалось, не заметила этого заботливого жеста. Ее взгляд был сосредоточен на балдахине, висевшем над кроватью. Кэму стало интересно, о чем она думает. Ее молчание лишало его присутствия духа.
Повернувшись к жене, герцог обхватил ее рукой за талию и притянул к себе. Габриель вздохнула и отвернулась от него, не сопротивляясь, а так, словно ее не волновало ого присутствие или она просто не замечала его. Кэм привык к тому, что жена старалась расшевелить, вывести его из задумчивости в те моменты, когда они приходили в себя после утоления страсти. Сейчас герцогу недоставало этой близости, и Кэм начинал осознавать, как много он, возможно, потерял.
– Габриель!
Кэм пытался придумать, что сказать.
– Гм-м?
– Расскажи мне о шрамах на твоем теле, тех, что на плече и бедре. Откуда они у тебя?
На мгновение ему показалось, что она не собирается отвечать.
– Поговори со мной, – прошептал Кэм и убрал волосы с ее лица, впервые с тех пор, как она вошла в его спальню, прикасаясь к ней с нежностью.
От удивления Габриель молчала еще несколько секунд. Она испытующе взглянула на мужа, а потом произнесла:
– Пуля попала мне в плечо, когда мы наткнулись на федератов на окраине Лиона. Они напали на нас из засады. – Габриель замолчала, позволяя мыслям перенести ее в прошлое.
– Когда это произошло?
– Я не помню. По-моему, мне тогда было лет десять-одиннадцать. Да, пожалуй, именно столько, потому что той осенью Голиаф научил меня, как пользоваться пистолетом.
Под одеялом Кэм прикоснулся пальцами к бедру Габриель и нижней части одной груди.
– А эти шрамы? – его голос был неестественно спокойным.
– Примерно та же история. – Габриель пожала плечами, показывая, что не хочет вдаваться в подробности. – Мы не искали приключений, сам понимаешь. Но когда нас загоняли в угол, мы боролись изо всех сил.
Кэм немного отодвинулся от жены, чтобы внимательнее рассмотреть ее лицо. Она ответила таким же внимательным взглядом.
– Ты была совсем ребенком, – вкрадчиво произнес герцог. – Тебе следовало бы заниматься вышивкой или учить азбуку.
Габриель усмехнулась.
– Верно. Но в бою рапира гораздо полезнее иголки или ручки. Можешь мне в этом поверить, англичанин.
Легкомыслие жены вызвало в герцоге легкое раздражение.
– Твой дед за многое должен ответить, – сказал Кэм.
– Ты ничего не знаешь об этом, – возразила Габриель и, уловив осуждение в его голосе, ушла в себя.
