Тут Агата, не удержавшись, спросила:
– А у тебя были любовники, Сара?
– А как же! Я ведь не всегда славилась исключительно своими пирожками. – Дородная кухарка кокетливо взмахнула ресницами.
Агата улыбнулась:
– Но был ли у тебя один-единственный мужчина?
– Единственный?
Агата кивнула:
– Как у меня. Я просто не могу представить себе, что когда-нибудь сумею его разлюбить.
– Кто сказал, что вы должны его разлюбить? Вы никогда не перестанете его любить, чем бы ни закончились ваши отношения.
– Неужели? Ничего себе, приятная перспектива.
– Нет-нет, это вовсе не означает, что вы не сможете полюбить кого-то другого. Возможно, не так самозабвенно, не гак страстно, не сегодня и не завтра…
– Вот именно. Самое трудное – это пережить сегодня и завтра. Когда настанет послезавтра – жизнь войдет в свою колею; по крайней мере я очень хочу в это верить.
Они сидели молча, погруженные каждая в свои воспоминания до тех пор, пока в дверях не появился Пирсон.
– Мадам, приглашение для мистера Каннингтона.
Вздохнув, Агата печально произнесла:
– Похоже, в некоторых домах Джеймс все еще является желанным гостем.
– Возможно, мадам, но это королевское приглашение.
Агата улыбнулась: ее откровенно радовало публичное признание заслуг Джеймса.
– Мне говорили, что его собираются наградить, и я считаю это справедливым: кто, как не он, заслуживает награды?
– Да, мадам. Курьер все еще здесь и ждет ответа.
Агата протянула руку и взяла приглашение. Оно было написано на веленевой бумаге, свернутой в виде свитка, перевязанного шелковой лентой.
В приглашении Джеймсу предписывалось присутствовать на утренней аудиенции во дворце, во время которой принц-регент официально поблагодарит его за героический поступок. Прием ожидался через четыре дня.
– Четыре дня? Его королевское высочество, должно быть, шутит?..
Пирсон деликатно кашлянул.
– Боюсь, ваш брат не успеет окончательно поправиться за это время.
– В таком случае ему придется отказаться…
– О нет, я бы не рекомендовал это делать, мадам. Аудиенции иногда назначаются за несколько месяцев вперед.
Агата закусила губу.
– А нельзя ли кому-нибудь принять это приглашение вместо него?
– Это возможно в том случае, если человек мертв.
– Тогда мне останется только вежливо поблагодарить его королевское высочество.
Дворецкий снова откашлялся.
– Думаю, это было бы неплохо.
– Хорошо, Пирсон. Тогда пришли мне мои письменные принадлежности и возвращайся сюда: мне потребуется твоя помощь, чтобы составить ответ должны образом.
– Значит, вы полагаете, что Грифон скоро вновь возвратится на свой пост, сэр?
Саймон пожал плечами:
– Это вполне возможно. Правда, сначала ему нужно немного поправить здоровье…
– Может, захочет взять меня в подмастерья и испытать, на что я гожусь?.. – Стаббс с надеждой посмотрел на Саймона.
– А что, неплохая мысль. У тебя есть способности, и ты наверняка справишься.
– Спасибо, сэр. – Неуклюже поклонившись, Стаббс быстро вышел из комнаты.
Саймон закрыл глаза и расслабился. Сегодня ему было очень трудно вникать в проблемы. Неужели он навсегда утратил прежний энтузиазм?
Неожиданно он услышал, как кто-то вошел в комнату, и нехотя поднял веки.
Перед ним стоял Далтон Монморенси, и вид у него был отнюдь не радостный.
– Ба, как удачно начинается день! Лорд Этеридж собственной персоной… – Саймон кисло улыбнулся.
– Я хочу жениться на ней, – без предисловий сообщил Далтон.
Вздрогнув, Саймон привстал.
– Спасибо за уведомление…
Этеридж неожиданно вздохнул:
– Но я не могу этого сделать, пока не узнаю, почему не женитесь вы.
– Ливерпул.
– Ах вот в чем дело! – Далтон понимающе кивнул.
– Агата оказалась в центре публичного скандала. Разумеется, Ливерпул не хочет, чтобы я и «Клуб лжецов» хоть в малейшей степени привлекли к себе внимание общества. Более того, если я не приму все это во внимание, он откажется поддержать восстановление в должности Джеймса Каннингтона.
Далтон некоторое время пребывал в задумчивости, затем сделал несколько шагов и уселся на диван напротив Саймона.
– Расчетливый сукин сын. Он всегда хотел покрепче привязать вас к себе. Видно, и теперь ему это удалось. Агата никогда не поставит под угрозу карьеру брата.
– И вы никогда ее об этом не попросите.
– Именно так.
Далтон уперся локтями в колени.
– В таком случае у меня есть новость, которая вас, возможно, заинтересует. После покушения я немедленно сообщил о героическом поступке Каннингтона принцу-регенту.
Саймон удивленно поднял брови.
– Вопреки желанию Ливерпула?
– Когда я отправлял сообщение, мне ничего не было известно о каких-либо возражениях.
– И очень кстати.
– Пожалуй, да. После своего назначения Ливерпул взял под жесткий контроль все операции, которые прежде контролировала «Королевская четверка».
– А я-то думал, ваша преданность Короне не имеет границ.
– Моя преданность нашей стране действительно безгранична. – Далтон расправил плечи. – Но преданность Ливерпулу сохраняется лишь до тех пор, пока его интересы не вступят в противоречие с интересами Англии.
– Мудрая позиция. Одержимость погубила многих великих людей, и Ливерпул тоже вот-вот переступит грань.
– Возможно. Но вернемся ближе к делу. Принц-регент пригласил Джеймса Каннингтона на королевскую аудиенцию и намерен, официально наградить его за спасение жизни Ливерпула.
Саймон медленно поднял взгляд.
– Вы это серьезно?
– Конечно. В таком деле шутки неуместны.
– Но тогда Ливерпул уже не сможет помешать Джеймсу вернуться…
Далтон усмехнулся:
– Я это знаю.
Женитьба. Дом. Возможность всю жизнь видеть по утрам Агату…
С большим трудом Саймон все же сумел отвлечься от своих фантазий. Все равно, пока он не оставит навсегда профессию шпиона, ее жизнь не будет в безопасности.
