– Какой псих пойдет на это? – смеясь, спросила у Лизы ее подруга.
Я. Я делал это каждое утро, и мне нравилось. Лучше строгого режима может быть только строгий режим с дополнительным техническим оснащением.
К третьему дню я перешел в состояние умеренного кетоза и постепенно поедал сам себя. Потом я похудел еще на четыре килограмма – это был сложный рубеж, но я преодолел его. В общей сложности за восемь недель я похудел на восемь килограммов и потерял пять сантиметров в талии.
Пока я сидел на своей диете, внештатный автор по имени Рич Пелли вызвался в течение трех месяцев не есть ничего, кроме пищи из «Макдоналдса». (Думаю, что при этом он существенно ограничил себя в потреблении полезных веществ.) Его кожа пожелтела, а глаза стали красными – прямо как логотип «Макдоналдса», – но он похудел на три с половиной килограмма.
Последней диету Аткинса попробовала Карли, которая во время своего двухмесячного отпуска поправлялась на полкилограмма каждую неделю. Она продержалась полтора дня. Обычно в нашем офисе люди на такой срок отказывались от алкоголя – также популярное веяние среди сотрудников. Очень часто можно было слышать приблизительно такой диалог:
– Как насчет дернуть пивка сегодня вечером?
– Нет, старик, я завязал. Минимум на месяц…
Месяц редко продолжался больше четырех дней. Иногда мне казалось, что мы стали измерять время собачьими мерками. Чудище планировал бросить пить на пятьдесят дней, но продержался только пять и проспорил Крису пять долларов. Я бросил пить на весь январь, но в результате мне пришлось использовать полномочия редактора и главного редактора в одном лице и объявить, что февраль в этом году наступает восьмого января.
Не было никаких сомнений, что этот мой поступок стал самым огульным, своенравным и сюрреалистическим превышением служебных полномочий в истории АПО. После установки внутренней локальной сети на нас посыпались новые распоряжения руководства – ни одно из них не сделало труд моих подчиненных легче и не способствовало улучшению журнала. Все приказы исходили от начальников, пытавшихся внедрять идиотские принципы работы, которые могли быть легко применены к их никчемным отделам, но в нормальной рабочей обстановке казались иррациональными, неподходящими или тупыми.
Отдел кадров гнул свою линию: они запретили в течение года после увольнения принимать на временную работу людей, ушедших из АПО. Это было сделано, чтобы помешать получению огромного выходного пособия с последующим возвращением в качестве внештатного советника – что логично в мире специалистов по кадрам, но звучит как нонсенс в мире журналистики. Они применили совершенно неуместную модель кадровой политики к процессу, в котором ничего не понимали. Нововведение больно ударило по дизайнерам и помощникам редактора, которые увольнялись из журнала в надежде стать рок-звездами или заправскими алкашами. Они лучше всего подходили для временной замены своих бывших коллег, которые уходили в отпуск, поскольку имели представление о функционировании издательства, особенностях работы нашего коллектива и АПО. Они всегда возвращались в поисках временной работенки после того, как «И-эм-ай» присылала им обратно отправленные демозаписи или паб прекращал наливать в кредит. Отдел кадров полагал, что лучше всего было бы брать на работу неподготовленных сотрудников, которые и слыхом не слыхивали, как работает наш журнал или любой другой журнал АПО.
Решение о временном сокращении штатов было принято в результате детального, усердного и бессмысленного обсуждения. Как у большинства других постановлений, продолжительность его жизни составила не больше двух недель, после чего от принятого решения отказались как от неактуального. Позднее я сам дважды становился внештатным консультантом – вопреки этим принципам.
Большинство обычаев, возникавших в нашем офисе, были защитной реакцией на разгул «корпоративной этики», поэтому я тоже решил определить провинности и упорядочить наказания за них. Я объявил, что «долбежка по клавишам» стала правонарушением, заключающимся в использовании клавиатуры вместо мыши, из-за чего клавиатура слишком быстро изнашивается. Затем я стал решительно бороться с «насилием над мышью», которую по закону следовало оставлять исключительно по центру коврика. И наконец, я обвинил Джеймса в том, что он мочится стоя.
Брэд всегда строго придерживался каждого нового распоряжения. Он был талантливым юристом и никому не позволял перехитрить себя в вопросах процедур и резолюций. Обычно он советовал мне исполнять распоряжение, а через какое-то время мне звонили из финансового отдела и сообщали, что мы можем жить по-старому.
Было издано постановление, которое запрещало помощникам редактора зарабатывать дополнительные деньги, работая над журналом по выходным. Оно, как и все прочие, продержалось свой медовый месяц, после чего все решили, что хватит долбаной романтики, и забыли про него. Я отправил Ивана и его alter ego Работягу Эрика на соревнования по выживанию в пустыне, велев непременно питаться только личинками или муравьями, а в перерывах между поисками корма записывать свои ощущения. Когда я попытался оплатить его труд, Брэд отказался подписывать документы.
Я заплатил Ивану из своего собственного кармана, потому что у компании не было денег. При этом я испытал забавное ощущение, надеюсь, что больше со мной такого не повторится. Я полагал, что стану героем Ивана и остаток своей жизни он проведет, восхваляя меня и мою невероятную щедрость. Я уже представлял, как буду смущенно отнекиваться перед толпой очарованных и пораженных слушателей: «Иван, только не эту старую историю…»
Но он ни разу не вспомнил о том случае.
Глава 13,в которой у Эрика не получается потерять девственность с Ивонной, а я теряю терпение из-за Новой Зеландии
Существует Десять Непреложных Правил Издания Журналов, правило номер девять гласит: «Авторы, которые соглашаются на существование своего alter ego, в результате становятся им». Иван быстро стал Эриком, так считали все и даже он сам. Несмотря на то что он был сообразительным, серьезным, талантливым работником, я начал думать, что он безнадежно некомпетентен. Брэд всегда называл его только «Работяга Эрик», и мне было все труднее и труднее думать о нем как о Иване. Иногда меня раздражало, что он не носит нарисованных очков в реальной жизни.
Читателям очень нравился Эрик. Они любили хихикать, подтрунивать и дразнить его и сами предлагали, в чем еще можно его обвинить (например, в их собственных проблемах с работой). В глубине своих ребяческих душ наши читатели были бы рады затащить его в школьный туалет и показать, где раки зимуют.
Но настоящей их любовью была Ивонна Фирмин. Они мечтали о том, как возьмут ее за руку, пойдут вместе на стоянку велосипедов и смогут запустить пальцы под ее блузку. Ивонна была последней из небольшого списка женщин, которые писали в «Ральфе» о сексе. Первой была образованная феминистка Катерина Ламби, которая написала несколько остроумных, забавных статеек, нацеленных на то, чтобы дать мужчинам понять, что женщины могут думать о драках, оральном сексе и исследовании мужского тела. Катерина находилась в необычном положении в том смысле, что была серьезным писателем и думающим человеком, но читателей интересовало, когда она сама в последний раз делала минет и проглатывала ли при этом. Катерина была готова идти на этот риск, но я почти уверен, что, когда ей предложили место в «Бюллетене», она была просто счастлива. После Катерины за колонку взялась моя хорошая знакомая Маделина. Я попросил ее сделать статьи дневником ее собственной половой жизни. К сожалению, у Маделины не было собственной половой жизни, поэтому ее статьи очень быстро превратились в грустное, заигрывающее нытье, а каждый половой акт прерывался еще до начала. Пока я был в отъезде, Карл отыскал женщину, которая писала под псевдонимом Ивонна. Получилось так, что Ивонна очень быстро стала девушкой мечты всех наших читателей. Она любила машины, водила старенький «крайслер-валиант», и у нее на теле была татуировка с его логотипом. Ивонна ездила на соревнования каскадеров-мотоциклистов, любила рок-музыку и имела большую коллекцию дисков, чем у кого-либо из нас (разумеется, кроме Карла). Она предпочитала рабочих мужиков мальчикам из колледжей и немного поработала в порноиндустрии (в «Пентхаусе» под чутким руководством Фила Абрахама).
