В конце концов знак ему был дан. Это случилось, когда к нему пришли его братья Иуда и Симон, опять поселившиеся в Кане. Едва ли не первыми словами, с которыми Иуда обратился к Иисусу, были:
— Брат Иисус, пойдем с нами в Бет ха-Арава очиститься от грехов.
От неожиданности Иисус растерялся:
— Благодарю тебя, брат, что ты заботишься обо мне. Но от каких грехов мне надо очиститься? Что тебе не нравится во мне?
— Какой человек свободен от грехов? Разве ты не совершаешь грех гордыни, вопрошая: «От каких грехов мне надо очиститься?»
— Если я не прав, пусть Бог простит меня! Ты пригласил и нашего брата Иосию?
— Нет. Он обиделся на нас из-за порванной сбруи.
— Неужели из-за сбруи стоит рвать отношения с братьями? Скажите же, кто снимет с меня мои грехи? Такое ведь дано только немногим избранным?
— Брат, разве ты не слышал о чудесах, творимых нашим двоюродным братом Иоанном из Аин-Риммо-на? Он уж точно избранный! У него словно не рот, а горн, он призывает покаяться все четыре части света и посылает в стремительный Иордан грешников, которые приходят к нему. Когда они выходят на берег, то чувствуют себя словно родившимися заново.
— Расскажите же мне о купальщике, возможно, я тоже пойду с ними.
— Семь лет он провел в Каллирое с благочестивыми ессеями, а потом ему разрешили путешествовать. Сначала он крестил всех в Аин-Риммоне, а потом пришел в Бет ха-Арава. Он длинный и тощий, ест рожки и дикий мед, пьет воду и ходит в белом одеянии из шерсти верблюда с кожаным поясом.
— Из шерсти верблюда? Ессеи говорят: кто носит одежду из верблюжьей шерсти, тот или дурак, или грешник, или сам Илия.
— Как так?
— Самый первый запрет в Законе касается как раз верблюда. Верблюд так же нечист, как заяц или свинья. Хотя наш праотец Авраам принял в подарок от фараона верблюдов, нигде не записано, чтобы он притрагивался к ним или ел их мясо. Известно, что Лаван, тесть Иакова, держал верблюда или, по крайней мере, у него было верблюжье седло, однако Лаван не от семени Авраама. У царя Давида тоже были верблюды, но ухаживал за ними измаильтянин, а не израильтянин, да и вьючных животных он использовал только для торговли с Дамаском и Вавилоном. Земля Уц, где жил Иов, находится вне границ Израиля, и, несомненно, уцитяне держали верблюдов. Однако верблюда держать опасно, потому что его шерсть может попасть в еду и осквернить человека, а как же он избегает осквернения, если носит одежду из верблюжьей шерсти?
— Шерсть — еще не мясо!
— Значит, если щетина свиньи попадет в похлебку, вам не станет плохо и вы не выльете ее на помойку? Иоанн не дурак и не грешник, как же он смеет носить верблюжью шерсть? Надеется, что ангелы отведут ее от его рта? Ведь он должен быть человеком среди людей.
— Мы можем тебе только сказать, что, когда в Иерусалиме его допрашивал Высший суд, он отрицал, что он Илия, хотя называл себя пророком, предсказанным Исайей, предвестником, который, призывая к покаянию, расчищает дорогу Царю.
— К тому самому покаянию, к которому призывали все пророки?
— Он говорит, что для нас, евреев, недостаточно хвастать перед всеми: «Мы дети Авраама», — потому что, захоти Господь, и Он все камни в пустыне может обратить в сынов Авраамовых. Еще он говорит, что близится Судный день, что топор уже лежит возле каждого неплодоносного дерева, что тропа Феникса пересеклась с тропой Голубки (вот это совсем непонятно), и он расчищает дорогу для великого, который идет следом за ним.
Наконец-то! Знак! Феникс и Голубка! Но Иисус недрогнувшим голосом спросил:
— Он более велик, чем этот великий? Уж не Мессия ли он, не сын Давида?
— Мы думаем, что он говорит о Сыне Человеческом, предсказанном пророком Даниилом, который должен явиться в Иерусалим на грозовой туче. Он говорит: «В руках у него метла, и всю солому он сметет в неутолимый огонь, но зерно сохранит».
— Мне нравится то, что вы рассказываете об Иоанне, и я пойду с вами. Посмотрим, кто он, мой двоюродный брат, — пророк, сумасшедший или самозванец, подобно Афронту? Но сначала сделайте доброе дело — помиритесь с Иосией.
— Не нам заговаривать с ним первыми, ведь это он виноват перед нами.
— А он говорит, что виноваты вы.
— Он лжет.
— Я пойду с вами как примиритель и возложу вину на врага Господа.
Они все втроем отправились к Иосии в Вифлеем и там решили, что виноват во всем враг Господень. Потом они поцеловались и вновь воссоединились в своем братстве. Иисусу же пришлось чинить упряжь, потому что его братья были люди гордые.
Иосия согласился совершить омовение, и на другой день четверо братьев отправились в Бет ха-Арава, что находится в самом узком месте Нижнего Иордана, почти там, где он впадает в Мертвое море. Обычно здесь мрачно и безлюдно. Над Иорданом нависают грозные утесы. А братья увидали толпу заждавшихся омовения женщин, мужчин и даже детей. Иоанн был похож на стригаля за работой. Он стоял, широко расставив ноги, и окунал в воду всех, кто подходил к нему. Сопротивлявшихся он держал под водой подольше, пока те не начинали пускать пузыри, а сам в это время истово молился. Когда же, кашляя и отплевываясь, люди вновь выбирались на берег, они принимались громко смеяться и плясать, прославляя Господа за новую святость, которая им открылась.
Иисус с братьями со стороны наблюдал за происходящим, когда вдруг Иоанн закричал:
— Я крещу водой, а за мной идет тот, кто будет крестить огнем, и он выжжет огнем все грехи, которые я не смою водой. Выжжет их все, говорю я вам, пока не останется один белый пепел!
Не дожидаясь своей очереди и расталкивая всех на' своем пути, Иосия, Иуда и Симон бросились к реке. Иоанн окунул их в воду, и когда они, радостные, выбрались на берег, то тоже принялись плясать и вопить вместе с остальными, хотя их считали людьми в высшей степени уравновешенными.
— Иди в воду, лентяй, омойся! — крикнули они Иисусу, который сидел поодаль на пеньке. — Какое блаженство, когда тяжесть сваливается с плеч! Иди же, брат, освободись от черной коросты грехов! Чего ты волынишь?
— Жду своей очереди.
— Ладно, ладно! Делай, как знаешь. А мы люди занятые, и нам некогда тут рассиживаться. Без грехов мы полетим домой, как на крыльях.
Они двинулись в обратный путь.
Иисус подождал, пока все окунулись в реку и разошлись по домам. Тогда он встал и сделал несколько шагов к реке. Иоанн бегом бросился к нему, обнял его и закричал:
— Наконец-то! Наконец-то!
— Братья уговорили меня принять твое омовение, брат, — сказал Иисус.
— Подожди. Сначала я объявлю тебя Царем, а потом уж омою тебя.
— Кто вложил слово «Царь» в твои уста?
— Блюститель Горы и твой бывший учитель Симон.
— Горы Хорив, что есть центр земли?
