Суровость и аскетизм легли в основу постройки монастыря. Здание было «в основном закончено» в 1953 году. К 1955 году «половина изначального монашеского сообщества уже страдала умственными расстройствами». Это выражалось в нервных срывах, массовой депрессии, и естественным образом возникла мысль, что все это из-за того, что само здание «слишком подавляет». Гулкие пространства и брутализм дизайна явно доводили обитателей монастыря до крайности.
Другим фактором тяжелого воздействия здания на людей, как утверждал один из критиков, была акустика. По ночам «малейший звук в здании многократно усиливался». Каждое дыхание, каждый шепоток, каждый стон… Это, судя по всему, было результатом использования бетона в качестве основного материала и наличие больших пространств, по своей природе усиливающих звук. Другими словами, враждебная человеку архитектура была намеренно достигнутым результатом, нацеленным на дезориентацию всех, кто жил в монастыре.
Уже после Саймон нашел еще один сайт. Это были воспоминания студента, занимающегося архитектурой. В свое время он, судя по всему, решил как-то пожить в этом монастыре после нескольких лет исследования творчества Ле Корбюзье. Его эссе начиналось с краткой автобиографической справки. А потом превращалось в яростную атаку на архитектора.
Основной мыслью студента, ничем не подтвержденной, была идея о том, что Ле Корбюзье являлся нацистом. В военные годы Ле Корбюзье вроде бы был очень близок с Петеном, главой марионеточного фашистского режима Виши во Франции. Архитектор, заявлял автор блога, был большим поклонником Гитлера. В эссе цитировалось одно «известное» замечание Ле Корбюзье, назвавшего фюрера «удивительной личностью».
При этом автор блога старался выглядеть непредвзятым. Он признавал, что Ле Корбюзье был не одинок в своих ошибках, что многие архитекторы симпатизировали фашистам или марксистам — потому что были просто утопистами. «Архитекторы желают изменить общество. Но это не делает их равными с нацистами, коммунистами или убийцами…»
Далее блог втыкал в архитектурное творение очередную шпильку. Его автор утверждал, что прославленное здание Ле Корбюзье в Марселе, Unite d'Habitation[63], было излюбленным местом самоубийц всей Южной Франции. Но, как отмечалось в статье, монастырь Де-Ла-Туретт оказался еще более мрачным и подавляющим, и единственной причиной того, что там не совершалось такого количества самоубийств, было простое бегство всех его посетителей уже через несколько дней. А монахов удерживали от самоубийства только их религиозные убеждения.
А потом автор эссе задавал вполне очевидный вопрос: почему? Почему доминиканцы таинственным образом заказали такому человеку, как Ле Корбюзье, построить такое таинственное здание, как этот монастырь?
Саймон закрыл компьютер, чтобы прислушаться к тишине своего кабинета и к доводам железной логики.
Эссе могло завершаться вопросом. Но для Саймона ответ был ясен. Форма следует содержанию; это было основным жизненным убеждением Ле Корбюзье. Задачей этого здания было, возможно, сокрытие фактов, и возможно, ужасающих фактов. И здание служило неким аутентичным утверждением этой зловещей функции. Здесь скрыто зло. Не подходите близко. Это было нечто вроде яркой и неприятной взгляду окраски какого-нибудь ядовитого насекомого.
Куинн припомнил слова профессора Вайнард о том, что до сих пор, возможно, где-то существуют подлинные, чрезвычайно важные документы об исследованиях крови каготов и сожжении баскских ведьм и колдунов. Документы, которые утаил и спрятал Ватикан.
Что говорила профессор? Что документы хранились в Ангеликуме, доминиканском университете в Риме. И многие века они там были в полной безопасности. Но потом, после войны, после нацистов, кому-то показалось, что в таком месте эти бумаги слишком доступны, слишком провоцируют любопытных. И пошли слухи о том, что весь архив куда-то увезли, в какое-то более надежное место. Только никто не знает, куда именно.
Никто не знает, куда именно? В самом деле? А как насчет странного доминиканского монастыря, построенного как раз после войны, монастыря, который ассоциируется с Виши и нацистами?
Тайна теперь становилась похожей на ночной цветок, медленно раскрывающий лепестки в лунном свете. И заливающий своим ароматом полуночный сад.
Но Саймону нужно было еще одно подтверждение его догадки. Ему необходимо было связаться с Дэвидом Мартинесом и уточнить, как именно расположены синие звездочки на карте. И сделать это было необходимо прямо сейчас.
Саймон постарался успокоиться. Он встал, вышел в кухню и приготовил себе чашку ромашкового чая, потому что где-то слышал, что этот напиток должен успокоить расшатавшиеся нервы.
Чертов чай оказался невероятной гадостью. Саймон выплеснул его остатки в раковину, быстро вернулся в кабинет и решительно набрал номер Мартинеса. Гудка не было. Саймон повторил попытку через три секунды, как будто это могло что-то изменить. Гудка не было. Но Саймон и сам ведь прекрасно понимал, что Дэвид должен был отключить телефон: весьма разумный поступок.
И что теперь делать? Впрочем, наверняка Мартинес перезвонит ему с какого-нибудь автомата в Биаррице, если… если сможет.
Саймон шагал взад-вперед по кабинету, от одной стены до другой. И лихорадочно думал о Дэвиде и Эми, стараясь при этом не вспоминать о безумном нападении Томаски.
Чтобы дойти от стены до стены, достаточно было трех с половиной секунд. Их дом был чертовски мал. Слишком мал. Может быть, если Саймон раскрутит эту потрясающую историю, он напишет отличную книгу и купит дом побольше, и…
Довольно! Журналист сел к компьютеру и отправил электронное письмо Дэвиду Мартинесу. А потом вышел из кабинета и присоединился к сыну, сидевшему на диване в гостиной, и они в семнадцатый раз посмотрели «Корпорацию монстров».
Потом они посмотрели мультик еще раз.
Было семь вечера и Коннор уже лежал в постели, когда зазвонил мобильник Саймона, а на дисплее высветился код Франции. Стараясь убедить себя в том, что его сердце вовсе не стучит, как папуасский барабан, Саймон ответил:
— Да… алло?
— Саймон?
— Дэвид! Слава богу, ты позвонил. Ты в порядке? Как вы там с Эми, у вас все хорошо?
— Да… мы в порядке… мы пока еще в Биаррице, но скоро улетаем. Как у тебя де…
— Все в порядке, ничего пока особо нового, то есть я хочу сказать, мне нужно кое-что выяснить. — Саймон ощутил укол вины из-за того, что так резко ответил Мартинесу, но тревога подгоняла его. — Дэвид, скажи, та карта сейчас с тобой?
— Да, конечно.
— Пожалуйста! Это очень важно! Достань ее. Ты говорил, там есть одна звездочка, поставленная неподалеку от Лиона…
— Да, верно. Около Лиона. Мы так и не смогли понять, что она означает.
