И не важно, что даже в качестве бухгалтера он умудрялся запутывать дела. Не важно, что в общем-то он был почти неграмотен… Он даже в компьютере плохо разобрался до сих пор. Все не важно…
Он потянулся.
На толстых губах повисла загадочная и довольная улыбка. Сегодня был хороший день. Очень хороший…
За окном ласково светило солнце. Его загородная резиденция располагалась на живописном волжском острове. Теперь и сам остров стал его собственностью. Поняв, что надо каким-то образом укрепить свой имущественный статус, он, собственно, сам подкинул эту идею местному губернатору. Отдавать леса и острова в частное владения… Так будет безопаснее. И порядок появится… Свой остров он купил первым, за смешные деньги. Но тридцать тысяч деревянных отдал сразу.
Никаких угрызений совести он не чувствовал. Только иногда одолевал страх — а вдруг все кончится? Вдруг и он станет одним из тех, за забором? Выкинутый туда, он наверняка пропадет… Поэтому он старался действовать по правилам, усвоенным им во время обучения. Нет ничего важнее собственного благополучия. Если ты расслабишься морально, станешь одним из… Он ведь соль земли. Он принадлежит к элите…
Однажды откуда-то из подсознания в сон пробралась мысль — познайте истину, и истина сделает вас свободными… Он знал, кому принадлежат эти слова. И утром все думал — ведь так, как он живет, это не по его закону. И на некоторое время он испугался. Получается, что он — не свободен?
— Опять понеслась душа в рай, — недовольно проворчал он.
Погрузив свое тело — надо бы худеть! — в ванну с гидромассажем, он расслабился, довольно прикрыв глаза. Телефон оторвал его, самым жестоким образом выдернул из состояния нирваны. Недовольно поморщившись, Сомов взял трубку.
— Слушаю, — проговорил он, проклиная свой голос с этими мальчишескими интонациями.
— Лев Аркадьич? Это Виталий… Костя с вами поговорить хочет.
Трубка перекочевала к его другу, вернее, просто приятелю, еще из детства, когда папенька впервые пригласил к себе «товарища по партии» вместе с семьей. Тогда Костик показался ему угрюмым и нагловатым. Но теперь все переменилось. Костик источал патоку при встрече. И не называл его, как в детстве, «жиртрестом». Может быть, поэтому он и держал Костика при себе. Приятно видеть унижение того, кто раньше унижал тебя.
— Левка, я нашел место…
— Подожди…
Мыльная пена растворялась в воде. Из айсберга она уже превратилась в кучу маленьких ледяных островков.
И почему-то Сомову пришла в голову идиотская мысль — вот тебе айсберги, а я, стало быть, «Титаник»…
Он хихикнул.
— Ну, — сказал он деловито. — Какое там место? И при чем тут я?
— Постой, ты сам мне сказал, теперь можно купить землю… Я нашел прекрасный дом, с садом, и расположение что надо… Ты чего, не помнишь, Левушка? Ты же обещал…
Сомов силился вспомнить, что он обещал приятелю. Потом наконец после долгих и мучительных усилий вспомнил. Ночной клуб.
— Ну так бери… В чем проблема? Я позвоню…
— Проблемка есть… Там типа приют. И маленький храм…
— Охренел, да? — взвился Сомов. — Мозги-то в порядке? Ищи другой участок. Я с этими верующими не связываюсь… Знаешь, какой вонизм пойдет?
— Слушай, Лева, не будет вонизма… Там главным такой уродец… Вроде бы за него и заступаться никто не станет — везде нарисовался… И аренду не выплачивал. С тем мужиком, которому он задолжал, я уже договорился. Он подает на него в суд. За определенную мзду, конечно… Я заплачу его долг, и вроде как он мне сразу продает это место…
— И чего ты мне тогда звонишь? Все сам устроил…
— Он не верит, что инициатива исходит от тебя… Подтверди это.
— Оба-на, — протянул озадаченный Сомов. — А я тут при чем? Я уже сказал тебе, что мое имя там не должно светиться… Ты хочешь, чтобы меня послали пастись в отдаленные луга?
— Никто и не узнает… Лева, просто так надо. Иначе он ни в какую… Ты чего, Лев? Тебе деньги лишние?
— Деньги только для лохов лишние, — пробормотал он. — Ладно, позвоню… Все?
— Не все… Есть еще проблема. Покрупнее.
— Ну, у тебя и так не все просто… Чего еще?
— Место расположено в районе, где Гоги…
Все. Больше и говорить нечего. С Гоги только пьяный свяжется. Или идиот… Гоги, черт бы побрал этого урода, еще никому не спускал такого откровенного хамства.
— Какого черта, — простонал Сомов. — Что у тебя там с головой? Ты бы еще в Кремль забрался… Прикупи там Успенский собор… Я бы лучше с президентом поругался, чем с Гоги…
— Я всегда думал, что ты у нас не главный, — ловко наступил Костик на больную мозоль. — Я так и думал, что Гоги у нас тут главный… И долго ты собираешься прогибаться под Гоги?
— Ты полный придурок, — устало сказал Сомов, и в то же время в груди уже росло раздражение против Гоги. Именно сейчас появился шанс указать зарвавшемуся грузину на место… Может, и в самом деле пора щелкнуть его по носу? Кому понравится, когда в районе появится ночной клуб с борделем и сауной и начнет мотаться братва из чужих районов… Эх, как Гоги перекосится. Он вспомнил, как этот тип смотрел на него, прищурившись, презрительно, и те медленные слова, которые однажды слетели с его тонких губ: «Да если бы не я, от этого города остались бы только флаги… Может, я вор в законе, а вы — без закона…»
«Это у тебя скоро останутся только „флаги“, Гоги», — усмехнулся Сомов.
— Чтобы все было по букве закона, — сказал он. — Сделай все так, чтобы и комар носа не подточил… Понял?
— А Гоги?
— Гоги… Я возьму его на себя. Все, не мешай мне работать…
И, положив трубку, он снова погрузился в ванну. Вода стала холодной, и он пустил горячую, чтобы немного согреться.
Настроение у Сомова улучшилось.
* * *
Сколько же иногда неприятностей приходится пережить за один день! Аннины начались сразу, едва она подошла к саду. Около ворот она увидела машину и рядом с ней — фигуру Виталия. Он говорил с кем-то по мобильнику, потом передал мобильник кому-то невидимому — за тонированными стеклами Анна не могла бы разглядеть лица, даже если б захотела. Только рука, на минуту мелькнувшая из окна и тут же пропавшая… А Виталик курил, глядя на Анну с прищуром, дожидаясь, когда она с ним поравняется.
— Привет, красавица, — проговорил он, улыбаясь. — Как ночь провела? Спалось хорошо?
Она едва сдержала себя. Так хотелось сказать что-то грубое, но она-то догадывалась, что именно этого от нее добиваются. Эту манеру она разгадала еще в детстве. Обычно, когда тебя достают, ждут двух вещей — или ты расплачешься, или нагрубишь… И то и другое доставит радость.
Анна сдержалась, потому что никогда не любила доставлять своим врагам радость. Улыбнулась и прошла мимо — молча. Не глядя в его сторону. Все равно ведь ничего путного не увидишь…
