54
Проснулся он, словно его толкнули в плечо. Триконка-рекламка, сияющая сквозь окно, делала темноту в комнате неполной, и Кирилл увидел, что здесь, кроме него, никого нет.
За стеной давно уже никто не пищал и не скрипел, но послышался шум воды в старинном унитазе и прошлепали шаги. Потом что-то сонно пробормотал голос Сандры.
Вот ведь дьявол!.. Оказывается, это сон приснился, да такой яркий, на грани реальности. Сердце до сих пор колотилось, как бешеное, а в носу стоял этот тошнотворный запах. Кирилл вдруг узнал его – в реальности так пахнет разлагающаяся плоть – однажды на какой-то из рыбалок они с Доктором Айболитом наткнулись в прибрежных кустах на давний труп ягненка. Пах он примерно так же…
Впрочем, и слава Единому, что это был всего-навсего сон. У снов, особенно у кошмарных, есть одно прекрасное свойство – они всегда заканчиваются. Вроде бы безраздельно властвует ночь, и кажется, что навеки вечные установилась теперь эта беспросветная тьма, и ни будет больше ни тревог, ни надежд, ни самой жизни.
А потом приходит утро, и оживают не только люди с их тревогами, но – самое главное! – и их надежды тоже.
Надеяться же теперь есть на что! Хотя получилось или нет, не узнаешь, пока не заявятся свои. Ясно одно – никогда и никому подобное не удавалось, иначе бы об этом все кругом знали, и многое бы в истории пошло по-другому…
Почему-то Кирилл был уверен, что ему удалось. Эта уверенность рождалась не в душе, а будто бы приходила к нему неведомо откуда, но казалась своей, близкой, родной…
Ладно, будем ждать. Весь вопрос только – как долго?
Остаток ночи Кирилл полугрезил-полуспал. Сквозь грезы он слышал, как за стеной проснулись, как ходили туда-сюда, как вновь зашумел старинный унитаз.
В комнате стало светло и жарко – в этих долбанных старых гостиницах никогда не работают кондиционеры.
Опять послышался сонный голос Сандры:
– Ты надолго?
– На пару часиков, – ответил Дог. – Я не хочу выходить в сеть из этой гостиницы. Береженого Единый бережет. Переберусь в соседний район, найду Ареснет-кафе. Интересно, почему эта зараза так и не перечислила вчера обещанные деньги? Не сумела или кинула нас?
– Не знаю. – Судя по тону, денежная проблема Сандру не слишком волновала. – Я тебя жду.
Курсантская психология: всем необходимым родное правительство обеспечивает…
Стукнула входная дверь.
Кирилл сел на койке, съел зачерствевший бутерброд, выпил сок, который, к счастью, еще не забродил.
Его тут же прихватило.
Кирилл постучал.
– Что? – сонно спросила Сандра.
– Все то же, – сказал Кирилл. И добавил про себя: «Стерва!»
Никакие грезы, никакие тревоги, никакие надежды не могли заставить его забыть, как она пищала. Мышь двухсполовинойметровая!
Прошлепали по полу босые ноги, дверь открылась.
Мышь стояла перед ним в ночной рубашке, которая почти ничего не скрывала.
Кирилл отвел глаза:
– Оделась бы, что ли…
Сандра явно хотела съязвить – таким вдруг сделалось ее лицо, – но сказала только:
– Ладно, пока ты там мучаешься, оденусь.
А мучиться-то Кириллу почти и не пришлось. Тем не менее он проторчал в санузле довольно долго, почти как вчера. Ни к чему Сандре знать, что узник пошел на поправку. А то еще приставать начнет! Нет, после Дога не начнет, надо думать денек продержится. Выглядит как сытая кошка, гладкая, упругая, нежная… Стоп! Эти мысли ни к чему.
Когда он вышел из санузла, Сандра уже была одета – в штатскую блузку черного цвета и темно-коричневую юбку до колен. Армейское хаки висело в шкафу, было видно сквозь неплотно закрытую дверцу.
– Ты извини, мне надо позаботиться о завтраке, – сказала Сандра. – Я тебя спеленаю, чтобы для меня не было неожиданностей, а для тебя соблазнов.
– Соблазнов тут для меня почти два с половиной метра, – сказал Кирилл, выразительно окинув ее взглядом и уставившись в буфера.
Сандра усмехнулась и выпятила их еще больше:
– Никак гель помог?
– Ну не до конца еще, – спохватился Кирилл, – но дело идет на поправку. Ладно, идем, пеленай.
Они прошли в «тюремную камеру».
– Ложись, – сказала Сандра.
Кирилл лег на койку, и метла приступила к пеленанию.
Оно состояло из армейского кляпа в рот, сделанного из гадости, которая разбухала во рту так, что вытолкнуть ее языком не было никакой возможности, и «оков» на руки и ноги.
– Полежи немного. Я скоро. – Она исчезла за дверью.
А Кирилл задумался.
Вообще говоря, то, что Дельфина не заплатила Догу обещанную сумму, работало на него, Кирилла. В этом случае Гмыре тем более нет смысла убивать пленника, ибо тогда он останется вообще без денег. А так есть шанс добиться возврата похищенного. С другой стороны, Дельфина обещала заплатить именно за жизнь Кирилла. Где гарантия, что, лишив пленника жизни, не нарвешься потом на ржавые пистоны? Ведь Дельфина платит не за кол собачий, зачем-то ведь ей похищенный обрезок нужен. И рано или поздно она отомстит за сорванные планы. Кирилл бы непременно отомстил…
Тут ему пришла в голову совершенно иная мысль. А может, это был спектакль? Разыграли перед похищенным, будто он нужен живым… Но зачем? В смысле – зачем разыграли? И в смысле – зачем нужен живым?
Ни на один из двух вопросов у Кирилла ответа не имелось. Как не имелось ответа на еще добрый десяток вопросов. Это из первоочередных…
Кирилл закинул голову назад и глянул в окно.
На улице сиял белый день – на фоне яркого синего неба реклама Прашкевича с Первушиным была едва видима.
Удалось или нет?
Он переливал мысли из пустого в порожнее, пока не хлопнула дверь и не послышались шаги.
Это вернулась Сандра.
– Как ты тут? Не умер?
– Ы-ы, – промычал Кирилл. – У-а!
– Сейчас распеленаю.
Она вытащила кляп изо рта и сняла силовые оковы с рук. Ноги остались «спеленутыми».
– Уж извини, Кир! – виновато сказала Сандра. – Не верю я, что у тебя отсутствует желание дать мне по затылку и удрать отсюда. Я бы на твоем месте так и поступила.
Кирилл спустил скованные ноги на пол и сел:
– Я тебя понимаю и зла не держу.
– Вот и хорошо. Сейчас будем завтракать.
Сандра, смяв тарелку и пустой стакан, скрылась за дверью и через пару мгновений возникла вновь, теперь уже с самым настоящим подносом, на котором стояла тарелка с бутербродами и бутылка минеральной воды. Бутерброды на этот раз были не только с колбасой, но и с сыром.
