— В точку. И все-таки, как вы сами убедились, попасть в город можно и другими путями. Я пробралась через канализацию, точно как ваш сын. И так уж вышло, что осталась тут.
— Но… — Брайар покачала головой. — Как насчет второй руки? И протеза?
— Второй-то? Ну… — Люси опять заворочалась, и пуховый матрас с одеялом хором зашуршали. Зевнув во весь рот, она на выдохе затушила свечу возле кровати. — Вторую руку я потеряла два года спустя, в подполье. Взорвалась одна из новых печей; трех китайцев, которые ее обслуживали, убило, четвертый остался слеп. А мне зацепило руку раскаленным обломком металла, и дело с концом.
— Господи! — вымолвила Брайар и, подавшись вперед, загасила оставшуюся свечку. — Это ужасно, Люси. Мне очень жаль…
Из темноты донесся голос:
— Вашей вины тут нет. И ничьей, кроме моей, — что торчу здесь столько лет… В общем, тогда у нас уже был наш проказник-доктор, и он привел меня в порядок.
Брайар услышала шелест фланели — ее соседка укладывала ноги поудобнее.
Люси издала еще один зевок, увенчав его довольно высокой нотой — ни дать ни взять свисток на чайнике.
— Прежде чем приступить, он хорошенько пораскинул мозгами. Схемы чертил, рисунки и все такое. Для него собрать меня заново было вроде игры. Когда работы завершились, он показал мне готовую штуковину, и я пожалела, что не умерла. Она выглядела такой странной, такой тяжеленной… Казалось, я и поднять-то ее не смогу, не то что управляться с ней.
И доктор не сказал мне, как собрался ее оживлять. Он предложил мне выпить, я согласилась. И сразу в обморок, а проснулась от собственных криков. Доктор и один из его подручных пристегнули меня ремнями к столу, вроде как у хирургов, и сверлили деревянным буром дырку в кости.
— Боже, Люси…
— Это было куда хуже, чем все ампутации, — да что уж, хуже даже, чем обе руки потерять. Но теперь… — Она то ли повернулась на бок, то ли снова пошевелила рукой — та бренькнула под одеялом. — Теперь я рада, что она у меня есть. Хоть и недешево мне обошлась.
В последних словах барменши, с которыми та и заснула, Брайар уловила намек на что-то очень нехорошее, но час был поздний, и сил на дальнейшие расспросы у нее не осталось. Очутившись за стеной, она только и делала, что бегала, карабкалась куда-то, пряталась, и при этом не нашла никаких следов Зика, которого могло уже и не быть на свете.
Пока Брайар боролась со своим беспокойным разумом, у нее забурчал желудок — и она поняла, что не может вспомнить, когда в последний раз ела. От одной только мысли о примитивнейшей из потребностей ее живот порывался самостоятельно отправиться на поиски пищи. Но хозяйка понятия не имела, куда идти, так что крепко обхватила его и свернулась в клубочек, решив для себя, что утром обязательно справится насчет завтрака.
Брайар Уилкс была не из тех женщин, кто много молится, и не могла сказать, так уж ли верит в того Бога, имя которого поминает временами всуе. И все же, закрыв глаза и стараясь не обращать внимания на прерывистый писк отопительных труб, она попросила небеса помочь ей и сыну.
…которого, как знать, могло уже и не быть на свете.
А потом она проснулась.
Это произошло так неожиданно, что Брайар растерялась: может, у нее помутился рассудок и она даже не засыпала? Но нет — что-то изменилось. Насторожив уши, она не уловила никаких признаков, что Люси в комнате. А в щель под дверью просачивался мутный оранжевый свет.
— Люси? — шепнула она.
Ответа не было. Тогда Брайар принялась шарить вокруг себя, пока не нащупала свечу и рассыпанные кем-то спички.
При свете свечи ее догадки подтвердились: никого не было. На матрасе, где прежде лежала Люси, зияла вмятина в форме полумесяца. Трубы утихли, но на ощупь — Брайар коснулась их тыльной стороной руки — оказались теплыми. В комнате было уютно, но пустовато, и ее одинокая свеча не помогала разогнать мрак.
Обнаружив возле умывальника керосиновую лампу, она зажгла ее, а свечу оставила на прикроватном столике. В рукомойнике была вода. Один ее вид вызвал у Брайар такую жажду, что она почти уже начала пить, но остановилась, вспомнив о бочках с более свежей водой, дожидавшихся ее в коридоре.
Наскоро умывшись, Брайар натянула ботинки и вновь нацепила кожаный пояс. Сейчас ей даже нравилось чувствовать его на теле: он создавал иллюзию защиты, а когда наваливалась усталость или страх, помогал держаться прямо.
Дверь закрывалась изнутри. Это объясняло, как Люси сумела покинуть комнату без посторонней помощи. Брайар толкнула дверь, и та с щелчком отворилась. На стенах коридора через каждые несколько шагов были установлены небольшие факелы.
С какой же стороны они пришли? Непонятно.
Слева, подумалось ей.
— Ну слева, так слева, — сказала она себе под нос.
Котельной видно не было, зато вскоре стало слышно.
Рев печи стих, мехи прекратили работу и потихоньку, пощелкивая да посвистывая, остывали. А жаркое, как лава, пламя зрело себе внутри, пока машинерия отдыхала.
Бочки, как и обещал Свакхаммер, стояли у самого входа. На подвешенной рядом полке в беспорядке валялись деревянные кружки.
Бог знает, когда их в последний раз мыли, но она запретила себе привередничать — схватила ту, что была почище других, и сняла крышку бочки. Вода казалась черной, но только из-за теней. Качеством она не отличалась от той, что получали у них на водоочистной станции, так что Брайар осушила кружку до дна.
Пока желудок с хищной радостью впитывал жидкость, чуть ниже в ее животе что-то забулькало, побуждая на поиски уборной. В конце прохода обнаружилась дверь; Брайар проверила, что за ней, — и вышла несколько минут спустя, чувствуя себя лучше, чем перед сном.
Было и другое чувство — слежки. Она не могла понять его причины, пока не сообразила, что откуда-то поблизости доносятся голоса. У нее всего лишь перепутались ощущения — когда еле-еле различаешь чужую речь и когда подслушивают тебя саму. Если не шевелиться, можно было кое-что разобрать. А стоило сделать шажок вправо, слышимость улучшилась в разы.
— Плохая мысль.
Люси. Тон ее граничил с откровенно воинственным.
— Не обязательно. Можно сначала спросить ее.
— Мы с ней пообщались. Вряд ли она согласится.
Второй голос принадлежал Свакхаммеру — без маски.
Он повторил:
— Ну спросить-то ее можно. Не ребенок, сама за себя в ответе. Из этого может выйти толк — вдруг она скажет наверняка?
— Она и так уже уверена, что наверняка все знает, и сейчас у нее полно других забот, раз уж мы вспомнили о детях, — возразила барменша.
Скользнув за угол, Брайар прижалась спиной к стене рядом с приотворенной дверью.
— По-моему, она знает больше, чем говорит. И если это так, то не годится вытягивать из нее правду, — подытожила Люси.
