Увы, с некоторых пор ей стало известно и другое: весна наступает далеко не для всех, и то, что тебе посчастливилось увидеть отлет птичьих стай, вовсе не означает, что ты их обязательно встретишь. Птицы вернутся, но вот ты можешь до этого не дожить...
Она гнала прочь мрачные мысли, спускаясь вниз и часами прогуливаясь по дорожкам старого вязмитиновского парка, дыша прозрачным, чуть горьковатым воздухом ранней осени, шурша опавшей листвой, читая затянутые изумрудным бархатом мха надписи на постаментах мраморных статуй и между делом производя в уме кое-какие расчеты — словом, выбирая место.
В эти полторы недели она совершенно забросила свои занятия стрельбой и вела настолько благопристойный, как нельзя более подходящий для богатой дворянской девицы образ жизни, что хорошо изучившая ее привычки домашняя прислуга мало-помалу начала волноваться: уж не захворала ли барышня? Один лишь Архипыч, камердинер покойного князя Александра Николаевича, имел на сей счет особое мнение, коим, впрочем, ни с кем не стал делиться: их сиятельство княжна Мария Андреевна сама знала, что к чему, и в его советах не нуждалась, а дворовым сплетникам до ее замыслов и вовсе не было никакого дела. В чем они, эти замыслы, заключаются, Архипыч не знал, однако усматривал в непривычно тихом поведении княжны верные признаки надвигающейся бури. Так же, бывало, затихал и покойный князь Александр Николаевич, и всякий раз после такого затишья кто-нибудь из его врагов исчезал из виду надолго, а бывало, что и навсегда. Внучка пошла в деда и умом, и статью, а на что она способна, из всей прислуги знал, опять же, один Архипыч, который вдвоем с княжной пережил в разграбленном доме нашествие французов и своими глазами видел, как их сиятельство собственной рукой отправила на тот свет басурмана, который покушался на ее жизнь.
Возвращаясь со своих долгих прогулок по парку, княжна не раз ловила на себе вопросительный взгляд слезящихся старческих глаз Архипыча, но в ответ на его немой вопрос лишь ласково улыбалась и кивала головой: дескать, не волнуйся, старик, все будет хорошо. И Архипыч, привыкший доверять своим хозяевам, действительно успокаивался и уходил в свою каморку, а княжна, глядя ему в спину, бывало, завидовала старику: в отличие от него, она не была целиком уверена в благополучном исходе своей затеи.
Время шло, а тот, кого она ждала, все не появлялся. Это было тревожно и странно: Мария Андреевна не верила, что, зайдя столь далеко, ее враги остановятся и повернут обратно. Ее разговор с Аграфеной Антоновной, по замыслу княжны, должен был не затормозить, а, напротив, подхлестнуть события, заставить их пуститься вскачь. Но вокруг по-прежнему было тихо, и в душу княжны начал мало-помалу закрадываться страх: а вдруг она что-то упустила из виду? Вдруг события вовсе не стояли на месте? Вдруг, когда она, наконец, прозреет, будет уже поздно?
Ясным прохладным утром, как раз тогда, когда сомнения и страхи княжны достигли, казалось, наивысшей точки, в поместье объявился поручик Юсупов, коего Мария Андреевна уже не чаяла увидеть. Он приехал в наемном экипаже, по обыкновению держа на коленях свою толстую черную трость с золоченой песьей головой вместо набалдашника. На голове его вместо привычного кивера сидела почему-то белая офицерская фуражка с красным околышем и кантом. Она была надета слегка набекрень, открывая взглядам всех, у кого было желание смотреть в ту сторону, полоску бинта, пересекавшую загорелый лоб и смешно топорщившую его смоляные волосы.
Из коляски поручик выбрался далеко не так изящно и ловко, как делал это раньше, и сразу же всем своим весом налег на трость. Княжна мысленно отметила это обстоятельство как весьма подозрительное: Юсупов исчез с горизонта как раз в день смерти князя Зеленского, и вот, изволите ли видеть, появился с забинтованной головой и хромая пуще прежнего! Уж не было ли все это оставлено поручику на память князем, пытавшимся подороже продать свою жизнь?
— Здравствуйте, сударь, — приветливо произнесла княжна, протягивая для поцелуя руку в перчатке. — Вас долго не было. Я уже думала, что вы решили меня покинуть, и как раз в тот момент, когда вокруг творятся такие ужасные дела.
— Обвинения ваши несправедливы, сударыня, — сказал Юсупов, галантно прижимаясь губами к надушенной перчатке княжны — пожалуй, несколько выше и дольше, чем это позволяли приличия. — Отпуск мой еще не кончен, а кроме срочного вызова в полк, только смерть может заставить меня отказаться от счастья видеть вас.
— Однако вас не было полторы недели, — капризно молвила княжна, опираясь на предложенную поручиком руку и вместе с ним направляясь в сторону крыльца. — Что случилось? Вы были больны? Ах! — воскликнула она, будто только что увидев бинт. — У вас голова забинтована! Вы ранены?
— Не столько ранен, сколько ушиблен, — с некоторым смущением признался Юсупов. — Право, не стоит об этом говорить.
— То есть как это — не стоит? — возмутилась княжна. — Вас не было почти две недели, потом вы являетесь с забинтованной головой и заявляете, что об этом не стоит говорить?! Нет, сударь, вам не отвертеться. Немедля, сию же минуту расскажите мне, что произошло, иначе я умру от любопытства. Ведь эта рана, насколько я могу судить, и явилась причиной вашего столь длительного отсутствия. Признавайтесь, вы дрались на дуэли?
— Увы, — сокрушенно ответил Юсупов, — хвастаться нечем. Меня просто хватили по голове суковатой дубиной, едва не проломив череп. Клянусь честью, я ясно видел искры, которые снопами брызнули у меня из глаз! Удивительно, как это лес от них не загорелся.
Княжна остановилась и сердито вырвала руку.
— Вам все шуточки, — обиженно сказала она. — Разговариваете со мной, как с маленькой девочкой, а я... а мне... Какой еще лес? Какая дубина?
— Мне показалось, что дубовая, — сказал Юсупов, озадаченно глядя на княжну, которая, казалось, готова была вот-вот расплакаться от обиды. — Клянусь вам, сударыня, все именно так и было! Возвращаясь в город после нашего последнего свидания, я подвергся нападению каких-то мерзавцев, коих даже не успел как следует сосчитать. Они выпалили по мне из ружья — к счастью, мимо, — а потом налетели на меня, как стая бешеных собак. На беду при мне не оказалось пистолета — кто же ездит на свидание, вооружившись до зубов? Пришлось отбиваться саблей, которая, будь она неладна, сломалась уже после третьего удара. После этого дело было, как вы сами понимаете, кончено. Меня оглушили ударом по голове, стащили с лошади... Я, как мог, отбивался тростью и даже, кажется, проломил одному из негодяев его еловую голову. Потом они, чего-то испугавшись, разбежались, но не забыли при этом забрать с собою мою лошадь. Сейчас, когда я описываю вам это нелепое событие, оно кажется почти комичным, но тогда мне было не до смеха. Собственно, смеяться не над чем и сейчас. Полагаю, я встретился с теми же людьми, которые убили князя Аполлона Игнатьевича.
— Какой ужас! — всплеснув руками, воскликнула княжна. — И вы об этом так легко говорите? Ничего себе, пустяк! Ведь князя после встречи с этими негодяями похоронили, я сама была на отпевании и хотела спросить, отчего вы туда не явились, но теперь, конечно, не буду... Ах, какой кошмар! И ведь это в двух шагах от моего дома! А я и не знала, что мне грозит столь серьезная опасность... Какое счастье, что вы вернулись!
